Выбрать главу

Структурализация в игорном бизнесе на самом деле была еще сложнее. Создавалась и эффективно действовала система «замазывания глаз» милиции, организация сигнализации и оповещения, мобильного перемещения игровых бригад с участка на участок. Очевидно, это могло осуществляться только при правильном (с их, специфической, точки зрения) разделе выручки.

Первые более-менее проявленные крымские бандиты вышли из игровых и из числа бригадиров, руководителей игровых команд.

И самым первым из них называют Гуню, Владимира Владимировича Гужева, 1960 года рождения, уроженца села Саул-Даре Крымского района Краснодарского края.

ГУНЯ

Вырос Гужев в Симферополе, куда его родители переехали еще в шестидесятых, в городском районе, который традиционно считался неблагополучным, — на Украинке. Примерным поведением Володя Гужев, заводила местных хулиганов, не отличался; на двадцать первом году жизни оказался за решеткой: три года исправительно-трудовой колонии.

Воровским авторитетом, «законником», Гуня не стал — и срок у него был несолидный, и статьи тоже. Ничем «особым», благоприятным с точки зрения блатной карьеры, в зоне не выделялся, но необходимую закалку для жизни и деятельности на свободе получил. Вернувшись в город как раз к началу перестроечного оживления, Гуня начал подбирать под себя наперсточников.

Работал с наперсточниками, заставляя их служить себе и одновременно способствуя их бизнесу. Сколотил бригаду, в которой состояло несколько приличных боксеров и мордоворотов-быков из «хорошо проявленной» городской и пригородной шпаны.

К ближайшим помощникам-поделыцикам Гуни причисляют боксера, кандидата в мастера спорта Юрия Иванова (симферополец, 1962 года рождения, ко времени вхождения в бригаду успел вступить в конфликт с законом), рецидивиста Виктора Приходькова по кличке Макаленок, Сергея Тимофеева (Джона), достаточно известного в городе как игрок и специалист по рукопашным разборкам, и Сергея Лапкина.

Несомненно, Гуня, парень подвижный, «резкий», скорый на расправу, обладал не только бандитской наглостью и решимостью, но и организаторскими способностями. К 1986 году на него «работали» около 30 команд наперсточников — практически все, кто «доил лохов» в Симферополе.

Цифра эта на первый взгляд кажется неправдоподобной: население города в ту пору составляло всего четверть миллиона, и в обычных сферах жизни и деятельности (транспорт, места отдыха, торговли и т. д.) почти каждый знал в лицо всех, слухи и вести распространялись быстро. Так что какие там тридцать, три бригады скоро засветились бы и не смогли работать!

Но не надо забывать, что через Симферополь, главный транспортный узел Крыма, в те годы проезжало по четыре-пять миллионов человек, и очень многие задерживались, кто на несколько часов, а кто и подольше.

Тридцать — сорок тысяч человек в сезон вообще останавливались в Симферополе, отправляясь на пляжи электричками, троллейбусами и автобусами.

В не меньшем количестве в город приезжали из ближних и дальних пригородов: кто работать, кто торговать, кто развлекаться и отдыхать. Все они и обрабатывались в первую очередь игровыми, для которых в сезон работы было более чем достаточно, как и преступного заработка, — хватало на всю бандитскую структуру.

Тогда же организованные преступные группировки начали взимать свой бандитский, или, как еще говорили у нас, «абиссинский», налог с владельцев частного автотранспорта, подрабатывающих извозом у вокзалов и аэропорта. Здесь, как и во многом другом, впрочем, они были провозвестниками.

Взяла бригада Гуни под крыло и несколько мобильных игровых бригад катал, которые за считанные минуты ухитрялись до ниточки обыгрывать излишне азартных и неосторожных курортников — мастерам-шулерам обычно хватало получасовой дороги от аэропорта до вокзала.

Удовольствие растягивалось на пару часов по трассе Симферополь — Ялта, если у «лоха» оказывалось слишком много денег или же если особенности поведения и социальный статус предвещали скандал и его следовало высадить не в городской черте, а вышвырнуть где-то в горном лесу…

Но сказывалась резкая сезонность жизни в Крыму. От первых до последних заморозков стаи «лохов» редели и исчезали. Ряд санаториев Южного Берега хотя и работал в круглогодичном режиме, но приезжих было значительно меньше. А бандитам было нужно много денег, и нужно постоянно.

Тогда же, как это принято говорить, «на заре перестройки», бригада Гуни взяла под свою опеку некоторые первые кооперативы. Не только и не столько в форме вульгарного рэкета (хотя этот простейший метод гангстерской деятельности встречается и сейчас и, увы, не лишен шансов развития и в дальнейшем), но и в виде «крыши», т. е. охраны, причем не условной, а реальной. Наезды мелких диких группировок, залетных и просто шпаны и в самом деле были очень нередки. Бригада оказывала помощь во взыскании долгов, обеспечивала гарантии взаиморасчетов, даже содействовала, хотя и незначительно, в прямой коммерческой деятельности.

С 1987 года сам Гуня и еще один член его разрастающейся группировки, боксер Сергей Оразмурадов (кличка Сокура), работали в кооперативе «Новинка» ответственными за сохранность кооперативной собственности. Зарабатывали по тем временам весьма недурно, и только официально, согласно справке, выданной администрацией кооператива, за 1988 год Гужев получил 6560 рублей.

Поскольку кооператив с самого начала вел двойную бухгалтерию и большую часть средств не засвечивал перед фискальными службами, реальный заработок Гуни, Сокуры и прочих был значительно больше. Во всяком случае, основной состав бригады уже раскатывал на «восьмерках» и «девятках» (иномарки в то время еще были не в ходу), переоделся в специфический бандитский «прикид», который на многие годы стал как бы униформой братвы: днем, в «рабочее время», — фирмовые спортивные костюмы, а по вечерам, на точках отдыха и «расслабона», — толстые золотые цепи и перстни, кожаные и кашемировые пиджаки, крутые шузы с наворотами и т. п.

Приобреталось и оружие, в ту пору еще не армейское, а в основном старое, оставшееся со времен войны.

Тогда же устанавливались и укреплялись неформальные связи с представителями правоохранительных органов и формировались принципы отношений с другими группировками, которые при неизбежном кризисе системы появлялись в Крыму.

Со своими, местными, принцип отношений был один: или подчинение, или уничтожение. С залетными, в основном северо-кавказскими группами вообще не устанавливалось никакое сотрудничество, с самого начала позиция была очень жесткой.

Это ни в коей мере не носило национального характера, просто защищались свои пастбища, территория своего промысла. Роль играл не национальный момент, а место проживания; характерно, что наиболее тесные отношения, вплоть до криминальной взаимопомощи, у Гуни сложились с небольшим национальным кланом — группой братьев Бестаевых.

Три брата Бестаевых, Эльбрус, Артур и Алан (средний брат, Артур, к тому времени был трижды судим за грабежи и разбой), поселились в недальнем пригороде Симферополя селе Перово и совершали регулярные выезды в город и на Южный Берег. Репертуар их деятельности был широкий — от валютных афер до вымогательства и грабежей, от квартирных краж до содержания кафе с восточной кухней. Дела шли достаточно успешно, так что осетинский клан вскоре призвал подкрепление из Орджоникидзе и Баку братьев Манафовых, Эльхана и только что «откинувшегося» из колонии Рауля, весьма авторитетного уголовника.

На контакт, сотрудничество и координацию действий с Гуней, пожалуй, самым весомым криминальным авторитетом, осетинский клан охотно пошел.

Таким образом, к 1988 году из своеобразного сочетания брутальных уголовников, мошенников игровых и экс-спортсменов сложилась совершенно типичная, ранее заявившая о себе во всех развитых странах модель гангстерского, или, как принято чаще говорить на постсоветском пространстве, бандитского сообщества.