Как и Врангель, Кутепов рассматривал прибывшие в Галлиполи войска как основу будущей Русской армии, которая будет востребована в случае падения советской власти. Выступая перед руководящим составом корпуса 20 сентября 1921 г., генерал Кутепов заметил: «Русская армия должна продолжать борьбу за освобождение России. Корпус — кадр будущих ее формирований»{116}. Однако наладить регулярную учебу было очень непросто. При эвакуации из Крыма вывезти, как известно, удалось только стрелковое и холодное оружие. Кавалерия оказалась без лошадей, артиллерия без орудий, а технические части без машин и инструментов. Тем не менее 21 января 1921 г. вышел приказ приступить к занятиям в пехотной дивизии, а к апрелю, когда жизнь в корпусе более или менее пошла на лад, занятия стали носить регулярный характер. Уставы изучались более глубоко, пехотные части от одиночной подготовки перешли к ротным и батальонным учениям. Труднее было кавалеристам — не было ни лошадей, ни нужного количества шашек. В кавалерийских частях ограничились занятиями по разведывательной подготовке и рубке. Тяжелее всего было артиллеристам. В условиях полного отсутствия орудий и артиллерийских приборов решили проводить занятия на сделанных самостоятельно деревянных макетах. Но в основном как в кавалерии, так и в артиллерии вынуждены были заниматься по программам пехотных частей.
Организовать обучение пытались и в технических подразделениях. В упоминаемом сборнике «Русские в Галлиполи» говорится о том, как мотористы «брошенный в море французский мотор разобрали, починили и вычистили его. Благодаря этому мотору и привезенным автомобилям некоторые чины автомобильной роты смогли выдержать экзамен по мотору»{117}.
Одновременно с обучением нижних чинов шла подготовка офицерского состава. Создавались учебные команды, курсы, школы, в том числе и при военных училищах. Учебные команды пехотных и кавалерийских полков предназначались для тщательной подготовки солдат на командные должности, и так как их было немного, то практически всех готовили как унтер-офицеров. Во всех учебных командах корпуса обучалось до трех тысяч человек. Бывший начальник штаба корпуса генерал Б.А. Штейфон в своих воспоминаниях перечислил 12 различных курсов и школ, в которых к лету 1921 г. обучались более двух тысяч солдат и офицеров. Среди них: штаб-офицерские курсы, офицерские курсы при Константиновском военном училище, военно-образовательные курсы, курсы для младших офицеров Марковского полка; офицерская инженерная и радиотелеграфная школы и т. д.{118}
Стремление кутеповского штаба подготовить войска к неизбежным, как тогда казалось, боевым действиям против Красной армии проявлялось и в особом внимании к полевой выучке. Уже 13 мая 1921 г. по корпусу издается приказ № 287, в котором отмечается, что в расписаниях мало тактической подготовки, почти нет занятий в поле с решением задач на местности, что в пехоте практически отсутствуют батальонные и полковые военные игры, а также односторонние и двухсторонние военные маневры. Это подстегнуло нерадивых командиров. Сначала прошли так называемые тактические летучки, потом дело дошло до учений и маневров. В первых числах июля была проведена военная игра, в которой участвовала вся пехотная дивизия{119}. Наладились и занятия в учебных командах. 21—22 июня был проведен их смотр в пехотной, а через неделю — в кавалерийской дивизии. В изданных потом приказах № 417 и № 434 отмечалось, что команды «представились хорошо» и что «к делу обучения и воспитания кадров отнеслись с полным вниманием и внесли в это дело много труда и знания»{120}.
Планируя будущее армии, генштаб особое место отводил военным училищам, а среди них — Константиновскому ввиду его особых заслуг перед Белым движением. Его юнкера до революции 1917 г. обучались в Киевском великого князя Константина Константиновича училище, и это было единственное из российских военных учебных заведений, которое после революционных событий не распалось, а почти в полном составе после участия в уличных боях ушло из Киева и к 13 ноября 1917 г. передислоцировалось в Екатеринодар. В его составе тогда насчитывалось 25 офицеров и 131 юнкер. Войдя в Кубанскую армию, оно было переименовано в Константиновское военное училище, участвовало в 1-м Кубанском походе, потом вошло в Добровольческую армию. Летом 1918 г. уцелевшие после боев юнкера были произведены в офицеры. Кадр училища в составе 11 офицеров и 14 юнкеров был сохранен, и после 2-го Кубанского похода при его активном участии в Екатеринодаре был осуществлен набор новых юнкеров, как из рядов Добровольческой армии, так и из местного населения. В августе того же года училище было переведено в Крым, в Феодосию. Однако этот выпуск на территории России сделать не удалось — уже в декабре юнкеров пришлось отправить на фронт, где они вступили в ожесточенные боевые действия в районе Джанкоя и Перекопа. В августе 1920 г. училище участвовало в двадцатидневном десанте на Кубани, где в непрерывных боях потеряло 65% своего состава. За оборону Крыма училище было награждено знаками отличия на головных уборах, а за бои на Кубани — серебряными трубами с лентами ордена Святого Николая Чудотворца. За непрерывную службу и сохранение своего оружия от Киева до Галлиполи Врангель подарил юнкерам этого училища право проходить церемониальным маршем на парадах, держа «ружья на руку»{121}.
В годы Гражданской войны на юге России были созданы еще три юнкерских училища. Два из них — имени генерала Алексеева и имени генерала Корнилова — как училища военного времени сформировались в сентябре 1921 г. из имевшихся тогда юнкерских школ. Несколько раньше, в ноябре 1919г., для пополнения армии офицерами-артиллеристами в Одессе было восстановлено основанное еще в 1912 г., но после революции 1917-го прекратившее свое существование Сергиевское артиллерийское военное училище. После эвакуации из Одессы его в конце января 1920 г. перевели в Севастополь, где оно оставалось до исхода из Крыма. Все три названных училища также принимали активное участие в Гражданской войне, имели награды и отличия от верховного командования белых войск. И наконец, два училища были созданы уже в самом Галлиполи. 25 февраля 1921 г. приступили к учебе Алексеевско-Николаевское инженерное и Николаевское кавалерийское училища. Таким образом, при 1-м армейском корпусе к весне 1921 г. функционировали шесть военных училищ, в которых насчитывалось около двух тысяч юнкеров и обслуживающего персонала.
Об условиях размещения училищ в Галлиполи уже говорилось, чтобы дополнить эту неприглядную картину, достаточно привести хотя бы такой пример. Два училища — кавалерийское Николаевское и пехотное Корниловское — для своего расположения получили мечеть дервишей, сильно пострадавшую от войн и времени. При этом Корниловское разместилось внизу, а над ним, на боковых деревянных хорах, некогда предназначавшихся для турчанок — Николаевское. Как следует из воспоминаний свидетелей этого случая: «В конце января 1921 г. во время чтения лекций на хорах они внезапно рухнули, и находившиеся на них юнкера, офицеры с начальником училища упали вниз с высоты в 5 сажень на корниловских юнкеров, причем пострадало 4 офицера и 52 юнкера, получивших ранения, ушибы и переломы конечностей. Два юнкера умерло от полученных увечий, а начальник кавалерийского училища и до 1/3 из получивших увечья юнкеров — тяжело пострадали»{122}.
Примечательно, что несмотря на все эти трудности — тяжелые условия жизни, бедность, катастрофическую нехватку пособий и учебной литературы, — тяга к знаниям, как отмечали сами преподаватели, была не ниже, а выше, чем в мирное время. Вскоре как в училищах, так и в войсках заработали платные кружки по изучению иностранных языков, так называемые «исторические комиссии», созданные для того, чтобы вести летопись всех событий Гражданской войны, в которых принимали участие Вооруженные силы Юга России, а потом Русская армия. Восстанавливались журналы боевых действий подразделений.