С уходом солнца стихли и без того редкие хозяйственные звуки поселка. Где-то вдалеке взлаивали время от времени собаки, стремительно объединяясь в хор и так же стремительно утихомириваясь. Изредка ближний дворовый пес глухо поддакивал своим сородичам и коллегам по работе. Таня вышла в темный двор, закутавшись в простыню, долго слушала родную и, как всегда, немного грустную, полифонию цикад. На звездном небе темнели силуэты громадных столбообразных тополей. Чиркнул, как спичкой, метеор — падающая звезда. Словно всполошенный этой небесной искрой, зашумел ветер, всколыхнул листву и растрепал Тане волосы запахами степи, ароматом трав, ночной земли, парного молока и чего-то пряного, забрался под простыню и зашарил по телу прохладными ладонями.
С крыльца сквозь прореху в деревьях сада было видно, как на далеком холме светился изнутри домашним светом чей-то домик. И этот свет, в оправе досточек и стеклышек веранды, казался самым главным светом во всей Ойкумене, во всем подлунном мире. Он светил Тане, как маяк, подтверждающий, что она не окончательно потерялась в жизни, что берег есть, и до него можно добраться, до теплого домашнего очага. Он излучал уют и надежду, он казался почему-то самым надежным. А ведь был он, если вдуматься, хрупким и беззащитным в огромном мире среди государственных аппаратов и технических прогрессов, в мире войн, революций и стабилизаций, в мире демократизаций и приватизаций, коллективизаций и ликвидаций, и ликвидаций последствий.
Но он был, и это главное, и он будет всегда.
Глава 17
В Судак прибыли поздним утром. Вид с перевала на Судакскую бухту был, в общем, таким же, каким его знала Таня: с горами Сокол и Крепостной, приковывающими все внимание. Вот только города Судака на месте не оказалось. Был лишь дачный поселочек вдоль берега моря, с молодыми низкорослыми деревцами. Большинство самых крупных — в два этажа — строений лепились к подножию генуэзской крепости, там, где уходила вверх дорога в Новый Свет. Когда подъехали поближе, Таня обнаружила, что крепость выглядит гораздо древнее, чем в начале XXI века. Вместо сотни ровненьких зубцов на стенах и башнях она насчитала только полтора десятка. Главная башня, которую экскурсовод пышно именовал Консульским замком, стояла сейчас корявым огрызком. Получилось, будто время для этих сооружений пошло вспять. Крепость за двадцатый век как бы помолодела, вернулась на уровень какого-нибудь шестнадцатого или семнадцатого столетия. Единственным отремонтированным, совсем целым сооружением в крепости выглядел храм — тот самый, который всегда отлично просматривался из Судака, с круглым куполом в восточном стиле, на тяжелой кубической основе. Купол и теперь смотрелся новехоньким, на нем был водружен аккуратный крест.
Кирха под крепостью выглядела очень похоже на ту, которую помнила Таня, только деревьев вокруг было сейчас совсем мало.
В поселке Уютное, который Танины спутники называли немецкой колонией, поручик отправился искать своего родственника. Таня же пошла просто прогуляться. Перед воротами крепости виднелся плакат со строгим текстом:
«Императорское Одесское Общество Истории и Древностей, владеющее крепостью в Судаке, просит посетителей охранять древние развалины. Воспрещается что-либо ломать, сбрасывать камни, раскапывать. Прогулки по крепости совершать под руководством сторожа в сухую, тихую и теплую погоду».
Под массивными башнями ворот толпилась стайка девочек-подростков во главе с важной дамой в пенсне. Вероятно, экскурсия. Таня зашла на территорию крепости. Нижняя часть старинной кладки ворот, вокруг арки, была выкрашена белой известкой. Явно недавно сделали косметический ремонт. На этом белом фоне отчетливо виднелись граффити:
«Георгий Николаевич Пилипенко. Года 1914-го, мая 12-го дня».
«Саша и Маруся вместе навеки».
«Одесское реальное училище… (неразборчиво)… 1913».
И просто: «Петр Быков».
Еще обнаружилось сердце, пронзенное стрелой, и две пары инициалов при нем.
В арке гулким плеском, как волны в морском гроте, зашумели голоса и шаги. Таня обернулась. Табунчик тинейджерок в белых передничках мгновенно заполонил тесное пространство между мощных стен, и две из них оказались сбоку от Тани, тоже вчитываясь в надписи. На Таню сурово глядела красивая дама с высокой прической, очевидно руководительница этого детского коллектива. Дама смерила ее взглядом, взмахнула театрально рукой, указывая в сторону Тани и стены. Девочки дисциплинированно смолкли, и в тишине раздался недамски низкий голос руководительницы: