Андрей допил чай, запрокинув голову, утер пот со лба.
— Танюш, плесни еще чаю, пить хочется. — Андрей встал и, пока Таня наливала чай, достал из стоявшей в углу сумки какой-то листок, протянул ей. Это было письмо, написанное от руки:
«Если ты читаешь это письмо, — значит, мои худшие опасения подтвердились, и все очень серьезно. За домом следят уже второй день, в центре города ко мне тоже прицепился подозрительный парень. Мне кажется, это не простые бандиты или госструктуры, и вообще не местные. У прошлого сильная хватка. Я чувствую, что это оно — прошлое. Мои московские дела 90-х оставляли мне мало надежды на покой. Теперь я полагаю даже странным, что они так долго не могли меня найти, хотя в последние годы я почти поверил, что навсегда оторвался от погони.
Бывшие соратники моего бывшего шефа считают, что мои операции и доходы — результат обладания таинственным уникальным архивом. В какой-то степени они правы. Источник появления ценнейшей информации в этом архиве им неизвестен. Они не получат архив. Уничтожу все бумаги и оргтехнику, все „ниточки“, как только это зверье проявит себя. Игра рискованная, но мне не привыкать. Не допущу, чтобы П. попала в лапы этих тварей. Это было бы слишком опасно. Поэтому уничтожу все, даже если это будет стоить мне жизни. В молодости я играл однажды в настоящую русскую рулетку. Представь себе, выиграл! И потом еще много раз выигрывал в столь же опасных играх. Надеюсь на победу и теперь. Если все пройдет хорошо, встретимся на известной тебе квартире в столице. Однако угроза серьезна. Ниже привожу приметы тех, кто, вероятно, следит за мной, — все, что мне удалось заметить. Если увидишь рядом этих людей, держись от них подальше. За тобой они вряд ли станут охотиться, ты появился рядом со мной уже после того, как я вышел из московских игр. Но если задержишься в Крыму, то могут, под горячую руку, взяться и за тебя. Не эти бандиты, так менты или эсбэушники. Будь осторожен, и тогда будут высокие шансы на порядок.
Г.С.»
На обратной стороне листка были номера и описания двух машин, приметы четверых людей.
— Что такое «П.»?
— Где?
— Вот, — Таня показала место в письме.
— Это Пирамида, Таня. Пирамида. Глеб Сергеевич писал осторожно: был все-таки мизерный шанс, что это письмо попадет не в мои руки. Хотя тайник вообще-то хороший. У нас с ним был тайник по всем шпионским правилам. На чердаке одной многоэтажки. Глеб Сергеевич заходит в подъезд, оставляет в тайнике на чердаке письмо, через полчаса выходит. Если кто-то наблюдал за ним, то решил, что Глеб Сергеевич заходил в какую-то из квартир. А забирал я это письмо с чердака, заходя через другой подъезд. Так что, если даже за подъездом установили слежку, то на меня никто бы не обратил внимание. Это был тайник на случай, если возле нашего коттеджа будет что-то неладно. Я им пользовался только один раз, да и то оказалось тогда, что Глеб Сергеевич просто устроил учения. Я думал, что у него легкая паранойя от долгой службы в органах. Но теперь понятно, что он правильно перестраховывался. Тайник пригодился.
— Думаешь, никто больше не знает о Пирамиде?
— Она слишком необычная штука, чтобы в ее свойства легко поверить со слов. О ней нужно знать наверняка. А тех, кто знал наверняка, и кто знал ее местонахождение, не осталось в живых. Глеб Сергеевич, по-моему, в это верил. Они действительно думают, что все дело в некоем архиве. Теперь они думают, что архив уничтожен. Но раз уж в Крыму против Глеба Сергеевича работает такая решительная банда, что даже напала на дом средь бела дня, то эти гады могут начать по горячим следам искать связи Глеба Сергеевича и Михалыча, чтобы найти хоть кого-то и хоть что-то. Им ведь надо доложить о каких-то результатах своему начальству. Поэтому, Танюш, надо отступать на север. В ближайшие две-три недели тебе будет, наверное, безопаснее, если ты не будешь находиться рядом со мной. Если они и ищут кого-то из нас, то они ищут меня. А если клада не окажется на месте, то со мной и подавно будет очень грустно.