– Держи, Коко!
Но он смотрел на Машу. В ту же секунду нож вонзился ему прямо в грудь. Коко рухнул на манеж, а зал взорвался еще большими аплодисментами. Коко лежал неподвижно, а зал аплодировал и аплодировал уже стоя, смутно догадываясь, но так до конца и не понимая, что случилось: Коко случайно убили или он мастерски ушел от своих почитателей на пике славы?
Маша, потрясенная, была вынесена толпой на улицу, которая долго не расходилась, разглядывая и парадный, и черный вход в надежде понять хоть что-то. В течение часа площадь перед цирком опустела. Осталась только одна Маша. Она стояла, как и перед началом, у тумбы с афишей «Жонглер Коко». И плакала, плакала… Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела Коко.
– Маша, я сразу нашел тебя, когда разглядывал полный зал из-за кулис. Я давно мечтал об этом. Я сыграл свою смерть, чтобы навсегда вернуться в Карасубазар. Ты поедешь со мной?
Прижавшись друг к другу, они стали медленно уходить от погашенных огней большого цирка.
Бася и Давид
повесть
1
Давид шел по своей родной улице, почти подпрыгивая от чувства молодости, удачи и азарта. Он только что вернулся из Карасубазара, там он встретил девушку Басю, и она ему очень понравилась. Была она невысокого роста, с черными азиатскими глазами, со смуглым улыбчивым лицом, говорила только на крымчацком, а по-русски очень плохо. На «он» говорила «она», на «она» говорила «он».
– Типичная крымчачка, – подумал Давид, – у крымчаков ударения ставятся в конце слова, отсюда и путаница.
Была она из бедной семьи, и Давид, подойдя к ней поближе, вдруг увидел, что в летнюю лютую жару, когда пыль жжет ступни даже через подошвы туфель, она была босиком. Ему, коммивояжеру, который занимался поставками обуви в города Крыма из Европы и России, было как-то неловко пытаться подойти к ней. Сам он был одет так, что видна была его состоятельность, но при этом чувство жалости и какой-то врожденной вины двигало им. Он спросил девушку, как пройти к мосту через Карасу. Было это все на том же Ташхане. Бася поняла, что перед ней мужчина значительно старше ее, и сказала, что покажет ему…
Сделав свои дела, Давид вернулся на Ташхан и снова увидел Басю, разглядывавшую в обувной лавке какие-то тапочки. Давид тут же попросил принести несколько пар обуви, из которых выбрал на его взгляд лучшую, и после примерки подарил Басе легкие летние туфли с пряжками по бокам. Поскольку Бася была босиком и ее ноги были в пыли, то хозяин лавки принес мокрую тряпку, и сам Давид, усадив девушку на кожаный пуфик, вытер ей ноги. Бася удивленно, но смиренно и в то же время восторженно все принимала, что и вовсе покорило Давида…
2
Давид работал на хозяина, владельца больших обувных складов и магазинов в Ак-Мечети. Был он высок, коренаст, волосами рыж, но, несмотря на молодые еще годы, лысоват. Словно желая уравновесить отсутствие волос на голове, но сил роскошные, разметанные по щекам усы. Его корни были турецкими. Рыжий крымчак по фамилии Зенгин окончил крымчакскую школу, затем русскую, даже выучил немецкий, и поэтому работу нашел себе с размахом: поездки, коммерческие встречи, в общем – деньги-товар-деньги… Был исполнительным и безупречно честным, за что и любим хозяином. Бася оставила след в его душе, и в следующий раз по приезде в Карасубазар он сразу же нашел ее и пошел к родителям свататься. Вскоре они поженились, и он привел ее в квартиру, которую снимал в центре Ак-Мечети…
3
Мама водила меня гулять по городу, и часто мы проходи ли мимо одного и того же двухэтажного дома. Дом был старой постройки с довольно высоким фундаментом и крепкими стенами, в шесть окон на каждом этаже, с нишей для входной двери. Ниша была с аркой, и к ней вели ступени с железными перилами, покрытыми деревом… В доме почти всегда горел свет, чувствовалось, что в нем было весело. Снизу, с тротуара, был виден лепной высокий потолок. Да и окна переливались каким-то необыкновенным светом, вероятно, от разноцветных дорогих абажуров. Мама останавливалась возле окон, смотрела снизу на потолок, брала меня крепче за руку, вздыхала, и мы шли дальше. Дом стоял в самом центре города, на одной из уютных улиц. Однажды мама, когда я стал постарше, призналась мне, что в этом доме жила ее семья до революции: и бабушка Бася, и дедушка Давид, сестры Женя, Сима и братья Аркадий и Семен, когда были маленькими.
– И что? – спросил я.