– Знаешь, почему я так поломал мацу?
Она замотала головой, и тогда старик, посадив внучку на колени, стал терпеливо рассказывать о том, как евреи вышли из Египта и сорок лет бродили по пустыне. Это звучало, как интересная сказка, и Роза заснула у него на коленях, а тетя Сара, старшая сестра мамы, отнесла ее в кровать. Именно благодаря Якову Захаровичу семья Бакши была сплоченной, именно из тех семей, про которые говорят: «Вместе в беде и в радости». Благодаря рассказам деда и бабушки Роза знала, сколько несчастий перенесла ее семья.
В 1914 году с началом Первой мировой войны Якова призвали на военную службу. Ему повезло. Он не получил даже царапины и после окончания военных действий вернулся в Бахчисарай, где его ждали мать, отец и красивая певунья Мириам. Вскоре молодые сыграли свадьбу, и один за другим у них родились трое детей. Казалось бы, можно жить да радоваться, заниматься любимым делом и растить ребятишек. Но эпоха лихолетья не закончилась. Во время Гражданской войны, когда обе воюющие стороны демонстрировали негативное отношение к евреям и крымчакам, Яков решил ехать в Палестину. Добраться до нее тогда можно было только одним способом: сначала на борту фелюги до Батуми, а потом вместе с контрабандистами – до Турции. Только оттуда, либо по морю, либо по суше, крымчаки попадали в Палестину.
Как известно, фелюга – это небольшое судно со своеобразными косыми парусами, которое способно взять на борт лишь десять человек. Вот почему на семейном совете было решено отправлять семью маленькими группами. В последний момент мать деда, прабабушка Розы, категорически отказалась ехать.
– Это земля моих предков, – сказала она. – Разве я могу ее покинуть? Яков, ты сотни раз был на нашем старом крымчакском кладбище. Обращал ли ты внимание на даты жизни и смерти? Некоторые так затерлись, что невозможно прочитать. Но есть и разборчивые. Одно захоронение тысяча пятьсот семьдесят пятого года. Тебе это ни о чем не говорит? Наш народ жил здесь несколько веков и здесь умирал. Если мне суждено умереть, я хочу сделать это на родной земле.
Ему так и не удалось уговорить женщину, и они решили ехать сами. Яков успокаивал себя: когда они благополучно устроятся на чужбине, он приедет за матерью, и она последует за ним. Правда, в это слабо верилось, но тем не менее это было хоть какое-то оправдание того, что они оставляют пожилую женщину совсем одну, пусть и на родной земле.
Через несколько дней после этого разговора семья тронулась в путь. Дедушка и два его брата с семьями благополучно достигли Константинополя, а вот судьба младшей сестры сложилась трагично. Фелюга, в которой она пыталась достичь турецкого берега, была захвачена пиратами, забравшими весь нехитрый скарб беженцев и в одночасье покидавшими их за борт. Яков Захарович очень любил младшую сестру, и известие о гибели всей ее семьи подкосило его. Те несколько дней, что он провел на турецкой земле, стали для него пыткой. Он ждал корабль в Палестину, ходил по знаменитой турецкой набережной Остеклял, смотрел, как рыбаки продавали только что выловленную рыбу, вспоминал Крым, край, пахнувший полынью и чабрецом, довольно свободно болтал с турками, потому что язык крымчаков очень напоминал турецкий, и иногда перекидывался словечками с белыми офицерами, так же, как и он, бежавшими от новой власти.
– Нам говорят, скоро все кончится, – заверяли его эмигранты, но в их глазах он читал неверие и тоску по родине. Наконец парусник повез их на новую родину – так, во всяком случае, они предполагали, но попытка репатриации окончилась неудачно. В жаркой Палестине он оказался невостребованным. Местное население ходило в основном босиком и в услугах сапожника не нуждалось. Промаявшись несколько лет, Яков Захарович засобирался на родину, решив: будь что будет.
Жена и дети с энтузиазмом восприняли его предложение. Им осточертели чужие берега. Тогда никто из них не думал, как встретит их родина. Как бы ни встретила – их место там, на крымской земле. Дед рассказывал: когда они возвращались назад, то не спали ночей, всматриваясь вдаль. И когда показался знакомый маяк на мысе Сарыч, Мириам упала без чувств.
Родная земля приняла блудных детей. Якову повезло. Большевики провозгласили новую экономическую политику и не подвергали репрессиям тех, кто вернулся с чужбины. Приехав в родной Бахчисарай, он с тоской посмотрел на полуразвалившийся домишко и огород, заросший сорняками. Худой, изможденный сосед дядя Антон, так изменившийся внешне, что Яков еле узнал его, произнес, шамкая синими губами: