«За вежливым и спокойным тоном вашего послания, – отвечал герцог Ньюкаслский, – я не могу не видеть, что решимость атаковать Севастополь вызвана не только желанием выполнить указание правительства, но также и вашими собственными убеждениями. Да дарует нам Господь победу, которая вознаградит и оправдает нас!.. Я не верю, что существуют такие ситуации, когда британское оружие может потерпеть поражение».
Ill
К тому времени, когда Раглан получил ответ герцога, войска уже готовились к погрузке на транспортные суда, сосредоточенные в портах Варны. Некоторые полагали, что высадка произойдет в Одессе, однако большинство было уверено, что через несколько недель пути их ждет Севастополь. Лондонские газеты уже успели объявить о том, что армии отправляются в Крым. «Я безмерно огорчен непатриотичным поведением газеты «Таймс», – писал герцог Ньюкаслский лорду Раглану. – Она выдала русскому императору наши планы нападения на Крым... Думаю, что это были не более чем домыслы, однако любое государство привыкло считать «Таймс» официальным рупором нашего правительства».
Однако, даже если речь и шла о простой догадке, не нужно было обладать сверхъестественным даром, чтобы предвидеть нападение на базу российского Черноморского флота. Даже закончившийся полной неудачей отвлекающий маневр силами поредевшей после эпидемии холеры 1-й французской дивизии из Добруджи не ввел русских в заблуждение относительно истинных намерений союзников. «Мы направляемся в Крым, – писал лорд Бэргхерш, – смею надеяться, что у нас достаточно сил для вторжения».
Британская армия к тому времени уже почти оправилась после эпидемии, однако люди все еще страдали желудочными заболеваниями. Некоторые полки представляли собой жалкое зрелище. «Любой из тех, кто видел нас прошлой зимой в Манчестере, – писал один из офицеров Королевского фузилерного полка, – вряд ли смог бы теперь нас узнать. У всех на лице признаки самого крайнего истощения». Солдаты были настолько слабы, что не могли нести собственное снаряжение. Однако и без него вряд ли могли бы пройти маршем более 5 миль в день.
Тем не менее, в армии царило радостное оживление. Наконец-то они отправятся хоть куда-то. «Ура! В Крым! – восклицал с облегчением корнет Фишер. – Завтра мы отправляемся. Неделю или около того на взятие Севастополя, а затем можно будет возвращаться на зимние квартиры!» Капитан Биддульф, не разделяя оптимизма своего молодого сослуживца, услышав новость, «напился сверх меры». Он сомневался в успехе десантной операции. По его мнению, предназначенные для транспортировки артиллерийских орудий большие, широкие лодки были слишком хорошей мишенью для неприятеля. Оставалось надеяться на собственные корабли, которые заставят замолчать вражеские орудия.
Но не многие разделяли такие опасения. Флот в заливе выглядел внушительно. «Такой грозный вид, – восторженно писал в письме своей сестре один из сержантов, готовясь к погрузке на борт «Соннинга», – какого не видели со времен сотворения мира. Это невозможно описать словами... Я знаю, им с нами не справиться. Неудача просто невозможна».
Гавань представляла собой лес кораблей и судов разных классов. Между ними и берегом сновали юркие катера и десантные лодки, доставляя войска на борт транспортов и возвращаясь за новой партией запыленных солдат. На берегу, на недавно отстроенной каменной набережной терпеливо дожидались своей очереди женщины, заботам которых был доверен весь громоздкий багаж. К вечеру 6 сентября погрузка была почти закончена. На берегу оставалось еще довольно много женщин, которым не удалось тайком пробраться на корабли вслед за своими спутниками. В конце концов транспортные суда забрали и их. Ведь другого способа отправить их домой все равно не было.
На рассвете 7 сентября адмирал Дондас отдал приказ поднять якоря. Стояло ясное осеннее утро, с моря дул легкий бриз. Флаги и боевые знамена величественно колыхались на ветру. Пароходы взяли на буксир парусники, и длинный караван кораблей потянулся в открытое море.
Маршал Сент-Арно находился на борту парусника «Билль де Пари». Он устал дожидаться окончания погрузки англичан с их многочисленной кавалерией. 8 сентября к борту французского парусника подошел пароход «Карадок», на котором находился лорд Раглан. Предполагалось, что на этом пароходе состоится первая встреча на море командующих двух союзных армий. Однако французский маршал чувствовал себя недостаточно здоровым для того, чтобы самому отправиться на английский пароход, поэтому он пригласил англичанина в свою каюту. С другой стороны, Раглану было неловко с помощью единственной руки карабкаться на борт французского трехпалубника, поэтому вместо себя он отправил военного секретаря полковника Стила и командующего английской эскадрой адмирала Дондаса.