После стольких лет вражды англичане и французы относились друг к другу лучше, чем можно было ожидать. Как вспоминал один из ветеранов 7-го полка, «мы очень сдружились с французами, особенно с зуавами, которые оказались очень веселыми парнями». Языковой барьер никак не служил помехой дружеской беседе. То здесь, то там можно было наблюдать, как группа французов, с неимоверной скоростью выстреливая слова, пытается что-то объяснить английским солдатам; при этом те, в свою очередь, отвечают не менее оживленно. Не важно, что ни одна из сторон не понимает, что говорит другая.
Случались, конечно, и трения. Так, первые партии прибывающих английских войск очень злились на своих французских союзников за то, что те, прибыв в Галлиполи первыми, заняли лучшую часть города с ее конторами, магазинами и ресторанами. В свою очередь, французов раздражала наивная манера англичан постоянно переплачивать местному населению при покупках. Каждый был согласен с тем, что «турки грязный, ленивый и неблагодарный народ», а «греки еще хуже», поскольку являются «самыми большими обманщиками». И все же из-за англичан цены на рынках сразу подскочили, поскольку те платили слишком щедро, подчас не торгуясь отдавали за еду, напитки, лошадей и т. д. столько, сколько с них запрашивали местные жители. Вино, которое еще несколько дней назад стоило 4 или 5 пенсов за бутылку, теперь стоило 2 шиллинга, голландские сыры продавались за 8 шиллингов, ветчина стоила 1 фунт стерлингов, дрянное местное пиво выдавалось за английский эль, и за него запрашивали полтора шиллинга за бутылку. Вскоре французы потеряли терпение и стали устанавливать твердые тарифы на отдельные виды товаров. Кроме того, они стали своего рода посредниками в покупках англичан: например, если английский офицер покупал лошадь, француз вынуждал торговца-грека продать ее по гораздо более низкой цене, чем тот сначала предлагал.
Предметом зависти англичан был гораздо более высокий уровень оснащения французской армии. Вид французских домиков на колесах, санитарных повозок, ящиков с лекарствами и медицинским оборудованием, палаток и досок для строительства бараков, аккуратными рядами сложенных в порту, заставлял английских офицеров безнадежно мечтать о том, чтобы французы пришли и завоевали их страну. Ведь британской армии приходилось довольствоваться малым, и многим даже в голову не пришло бы, как много существует полезных для войны вещей. Единственное, в чем англичане не уступали французам, – великолепные винтовки Минье, которыми была вооружена почти вся английская армия, за исключением 4-й дивизии[3].
Отношение англичан к войне напоминало энтузиазм неопытных новичков. Было похоже, что многие рассматривали войну на Востоке как некую разновидность кровавого спорта. Как отмечал командир 1-й французской дивизии, английская армия как будто вернулась на сто лет назад. Английские офицеры были перегружены багажом[4]. Они везли с собой костюмы, слуг, некоторые приезжали с женами. Многие солдаты тоже везли с собой женщин: статистика говорит, что в среднем на 100 мужчин приходилось 6 женщин. Предполагалось, что эти женщины в дальнейшем станут работать в солдатских столовых и госпиталях, однако ни по подготовке, ни по дисциплине они не могли сравниться с наемными работницами, выполнявшими эти обязанности во французской армии.
Огромную пропасть в отношении французов и англичан к своей армии проиллюстрировал случай с прибытием в начале мая в Галлиполи командира 3-й французской дивизии. Это был кузен императора Наполеона III по прозвищу Плон-Плон. Высокий, тучный и шумный, с прической, копировавшей прическу великого Бонапарта, постоянно бряцающий саблей, в наряде, обильно украшенном золотыми галунами и перьями, он походил скорее на актера, чем на солдата. И все же, когда он впервые ступил на причал, его приветствовал почетный караул и салют пушек пяти французских боевых кораблей, стоявших на рейде.