Джонкой; шоссе, призывно уносящееся вдаль. В детстве казалось, конечно, это было другое шоссе, что там счастье. По обочинам дороги, стихийно разросшийся, почти до городского масштаба, мини рынок: кофе, чай, фрукты, еда и посолиднее. Все тут есть, кроме туалета. Туалет в придорожных кустах, как раз возле заправки с заасфальтированной площадкой, что не помешало, конечно, залить близлежащую дорогу и даже чахлую растительность бензином и машинным маслом.
Почти все повылезали из авто размять свои члены. Девушка, опрометчиво сбросив с себя куртку, поеживалась возле микроавтобуса. Заминка перед стартом, где тут... . Наконец, он разглядел ее. Молодость - это тоже красота, лицо белоруской крестьянки, а , в общем-то, "кобылка" с большими ногами и, похоже, выше его. Впрочем, это уже чересчур, какое ему дело.
Странное имя - Джонкой, а звучит ("что в имени твоем..."). Может быть, одно имя и осталось от тех, кто когда-то жил здесь. Живет имя, чувствуется аура.
Интересно, а как ее зовут? Вот она уже перестала дремать и вертится, оглядываясь по сторонам. Можно было бы, и познакомиться, но не в его правилах навязываться, ник чему все это. Однако, в потенции его сознания, обычно предваряющей реалии, имя ее уже было - Лолита. Просто до поры до времени он не доставал его оттуда. Быт отвлекал, то есть хочется, то пить, то пи... . Очень уж от много зависит человек. Удивительно, как это он еще умудряется путешествовать, (даже вот в космос добрался со своим горшком).
Остановка возле очередного туалета. Перекус припасенных пайков немного "заморил червячка", но совсем комфортно не стало - холодно. Обидно на Крым, а как же купание?
- Будем купаться?, спросил он Лолиту.
-О, да!, ответила она и в улыбке ее проявилось желание тела, жаждущего ласки; с морем уж она натешится, ( а что делать, когда хочется и нельзя).
-Родители тебя одну отправили?
-А че, я уже на второй курс института перешла, надо же и отдохнуть от учебы.
- А че за институт?
-Медицинский.
-Молодец ! Умная ты, оказывается, девочка, - игриво вырвалось у него. Он представлял ее более ветреной, а теперь он взглянул на нее другими глазами.
Дорога. Есть в этом своя прелесть, когда человек снимает с себя ответственность за собственное перемещение в пространстве ,что называется - везут, как в детстве. Появляется возможность заниматься чем угодно, в пределах, конечно, текущей ситуации. "Чем бы дитя ни тешилось - лишь бы не плакало". Можно, например, иронизировать по поводу явно не библейских легенд, которые экскурсовод, без всякого повода, лишь бы заполнить паузы, вставляла в свои заученные речи. Интересно, откуда все это берется?; кто-то же сочиняет. А еще можно критично вглядываться из окна автобуса в текущую, несмотря на какие-то несущиеся машины, жизнь.
Симферополь, неожиданно отстроенный новостройками (растет, оказывается, население Крыма), довольно большой город со старыми троллейбусами и самым длинным в мире троллейбусным маршрутом, проезжали стороной. Более пристально познакомиться так и не удалось. Постепенно дорога, уставленная троллейбусными столбами, стала принимать горный вид, появились и горы, но почему-то, может быть им был пропитан воздух, чувствовалась близость моря. Празднично светило солнце. Стали въезжать в Алушту. Повороты, повороты - курортных халуп не видно. "Может быть в Алупке" - бросил он шутку. Красиво вписанные в горный пейзаж высотные здания и - вдруг, гладь моря. Тут оно главное, синее - Черное, настоящее, аж - до самой Турции. Не то, что какое-то детское Азовское, внутри одного (теперь уже двух) государства. Так и хочется остановиться, выйти и приобщиться, сейчас-же. Но ответственные люди на подобные детские желания не обращают внимания, впрочем, как и на саму Ялту тоже. Наша цель - Никитинский ботанический сад. Время поджимает, впрочем, как и желудок - тоже (сосет), но ответственность за собственный желудок лежит на самом (безответственном) обладателе оного.
Вот и ворота Никитинского ботанического сада. Под руководством сопровождающего экскурсовода гуськом - счет по головам, как дети из детсада, вошли. Аллея в тени деревьев, мороженое продают - ничего особенного. Съесть, что-ли, мороженое, на вид привлекательное .... Зовут - группа толпой собирается вокруг презентабельной местной экскурсоводши в кофточке с узкими рукавами, облегающими ее изящные женские руки, которыми она демонстративно водит, сопровождая слова. Потому-то руки и лезут в глаза. Однако, не жарко в этой Ялте, но что-то есть, и незримо присутствует. И, что это? Ах, да - воздух! : морской, горный, свежеприготовленный (для них) саженцами со всего мира. Они тут, и хоть многим из них, наверное, так не хватает родной почвы и углекислого газа, но они все равно делают свое дело - производят кислород. С каждым переходом за экскурсоводом по направлению, которое она указывала плавным движением руки, все более доходил и почти пьянил этот чудесный воздух. Речи экскурсоводши, монотонно плавные, насыщенные информацией, были по-восточному сладки; и стало хорошо, между прочим, и потеплело. Хорошо-то, хорошо, а был там все-таки и некий диссонанс: насыщенность обоняния и слуха, и недостаток, на этом фоне, зрительной информации, не говоря уже, о тактильной, ее всегда мало. Все-таки дерево - оно и в Африке дерево, и они, несведущему в ботанике, видятся похожими друг на друга, в людях больше разнообразия. Между прочим, и экскурсовод своим видом подтверждала эту мысль : глаза ее, независимо от голоса и рук, которые были при деле, всматривались в окружающих, то есть - их. Для ее восприятия самым свежим, последним объектом были люди, а не вечные эти пусть и иностранные деревья.