Владимир видел эту пристань только на открытках. И сейчас впервые ступал по ее граниту. Портик в греческом стиле, на каменные ступени набегают сизые, в барашках, волны. Отсюда отлично был виден Большой рейд и стоящие на нем корабли.
А когда-то эти же волны баюкали маленькие суденышки греческих мореходов, плывших в славный Херсонес, который некогда стоял почти что на месте нынешнего Севастополя. Херсонес был известен своими сияющими мраморными храмами, обширным портом и горожанами с крепкими характерами. Недаром же многие из них побеждали в состязаниях и на всегреческих играх. Затем Херсонес именовали на русский лад уже Корсунем. А чуть поодаль лет пятьсот назад существовал порт Чембало, за который вели борьбу генуэзцы и жители маленького христианского государства, затерявшегося в горах, — Феодоро. Уже весь Крым был захвачен татарами и турками, а неприступная крепость на горе Феодоро отражала все осады и слала гонцов в православную Москву в надежде породниться с царствующим двором и отбросить от своих стен пришельцев. Турки так и не сумели победить Феодоро. Крепость взяли обманом. Жителей тут же вырезали. Крепостные стены разрушили. И теперь на вершине горы сохранились лишь остатки некогда неприступных башен.
В ту пору многим, наверное, казалось, что Черное море навсегда стало для турок чем-то вроде озера для приятных прогулок в хорошую погоду. Но Русь напоминала о себе набегами казацких чаек, державших в страхе даже, блистательный Константинополь.
А затем на северных берегах моря появились Суворов, Кутузов и князь Григорий Потемкин — грубоватый и хитрый, умевший льстить, как истый царедворец, но, если надо, действовать решительно, как подобает каждому, кто носит на плечах эполеты.
Светлейший князь был опытным политиком. Когда надо было — слал на неприятелей полки. В других случаях действовал иначе. Убедил последнего из Гиреев, что всех христиан надо выселить из Крыма. Тогда, дескать, держава Гиреева станет монолитной и крепкой, как оплавленный в горниле вулкана гранит. Хану совет русского князя показался дельным. Он так и поступил: выселил христиан, забыв, что на них держатся все промыслы, ремесла, земледелие. А когда спохватился, было у; поздно, ханство, веками кормившее себя грабежами и кровавыми набегами на соседей, рухнуло на глазах. А Потемкин принялся отстраивать на юге города и верфи, укреплять тылы для броска на Константинополь, куда намеревался перенести в конце концов столицу грандиозной империи, которая, по замыслу светлейшего князя, должна была превзойти по размеру даже государство Александра Македонского. Но, как часто случается теми, кто взваливает на себя задачи непосильные, светлейший князь расстроил свое здоровье и отбыл в мир иной, не успев совершить и десятой доли того, что задумал. Неутешная императрица воздвигла в Херсоне храм над могилой своего фаворита.
И вот теперь — ирония судьбы — броненосец, носящий имя одного из столпов монархии, восстал и бросил вызов самой империи, во имя которой трудился всю жизнь светлейший князь Таврический. И сейчас произнести слово «Потемкин» — все равно что призвать к мятежу.
Волны с тихим шипением набегали на шлифованные ступени парадной пристани. Человеческими руками выстроена она. И никого из тех, кто сооружал пристань, давно уже нет в живых. И по ступеням шагают люди иных времен, для которых дни строительства пристани стали давней историей.
В своей комнатке в Ялте Владимир много думал об этом море. Как объяснить, как показать, что оно некогда вглядывалось еще в лица аргонавтов Ясона, Одиссея и его спутников и теперь тоже с отрешенным спокойствием свободной стихии наблюдает за тем, что происходит на его берегах?
Со стороны Екатерининской улицы грянула музыка. Была она странной — неполный духовой оркестр и гармоника. А играли неточно и в замедленном темпе «Марсельезу». Владимир обогнул здание штаба флота и бегом направился к Екатерининской. Вскоре он увидел толпу — человек сто — сто пятьдесят. Самодельный красный флаг, видимо, наспех, кое-как собранный оркестр. Может быть, среди этих людей он отыщет Людмилу?
— А ты не с нами, парень? — крикнул человек лет тридцати, в синем чесучовом костюме, под который был поддет бумажный вязаный жилет. — Мы идем к казармам!
В распоряжении Владимира было еще сорок минут — он ведь обещал Александру не отлучаться из гостиницы более чем на час. И он пошел вместе со всеми — а были это портовые рабочие, к которым по пути присоединились матросы и гимназисты, — к казармам.