Гидрокрейсер «Алмаз»
лейтенант Реймонд фон Эссен
Реймонд фон Эссен стоял у леера и наблюдал, как отрывается от воды 32-й. Аппарат повис на временном выстреле, закрепленном на фок-мачте; свободное пространство между грот- и бизань-мачтой и корму занимали алмазовские машины. А ведь предстоит еще разместить его собственную М-5. Вон она, качается на волнах в десятке саженей от борта, с угрюмым Кобылиным на крыле. Наблюдатель недовольно косится на Эссена - он, под предлогом рапорта об аварии Корниловича, малодушно сбежал, увильнув от такелажных работ.
Доклада не получилось. Командиру авиаматки было не до того: внезапный штормовой шквал, накрывший корабли - тот, что швырнул в воду Корниловича и чуть не угробил самого Эссена - жестко прошелся по «Алмазу». Чудовищные порывы ветра положили гидрокрейсер на борт; один из аппаратов сорвался с креплений и оказался бы за бортом, если бы не кинулся к нему лейтенант Качинский, командир алмазовской авиагруппы. Сейчас Викториан Романович хрипел, захлебываясь кровью, в лазарете: форштевень гидроплана проломил ему грудную клетку, и доктор, в ответ на очередное «Есть надежда?» темнел лицом и отворачивался. Недосчитались троих нижних чинов - несчастных унесло за борт, и, как ни обшаривали шлюпки поверхность, найти никого не удалось. Еще четверо, включая мичмана Солодовникова, составили компанию Качинскому в лазарете с переломами, не столь, впрочем, серьезными. Четверть команды щеголяла порезами, ушибами, ссадинами, и среди них выделялся ярко-красной физиономией баталер - беднягу обварило на камбузе кипятком.
Вихри катаклизма сорвали с ростров и унесли вельбот; два из четырех аппаратов получили повреждения. И разбираться с этим придется ему, фон Эссену: согласно приказу каперанга Зарина, он замещал лейтенанта Качинского в должности командира авиагруппы. И для начала, разместить на тесной палубе еще два аппарата, и так, чтобы не мешать, при случае, расчетам орудий. Пожалуй, прикинул лейтенант, обломки аппарата Корниловича можно пристроить между трубами. Крылья придется снять - не беда, все равно пойдут на запчасти. У одной из алмазовских "пятерок" как раз повреждена верхняя пара плоскостей...
- Ну и как вам все эти странности? - прапорщик Лобанов-Ростовский выколотил о ладонь трубку, раскрыл нож-тройник и принялся ковыряться в мундштуке. - Лето в феврале, и с часами черт знает, что.
- Костинька прав, - добавил подошедший вслед за прапорщиком Марченко. - Только он еще не о всех странностях знает.
- А ты, значит, уже сподобился? - осведомился летнаб. - Пока одни с погрузкой возятся, Боренька тут как тут - слухи собирает.
Экипаж «тридцать второй» принимался за пикировки, как только оказывался на палубе, ничуть не стесняясь присутствием посторонних. Чины и титулы не играли при этом никакой роли, тем более, что Лобанов-Ростовский, считающий род от владетельных князей с пятнадцатого века, испытывал к своему пилоту, сыну казанского преподавателя географии, сильнейшее уважение. Поручик Марченко самый опытный пилот авиаотряда; в его летной книжке значится больше всего боевых вылетов, и даже две победы в воздушных боях.
- С погрузкой ты один, князинька, управишься, - лениво отозвался Марченко. - Вон, какой здоровенный, орудие можешь на палубу затащить без всякой лебедки, не то что гидроплан!
Прапорщик отличался завидным сложением, и это доставляло им обоим немало неудобств: тесная кабина М-5, где сидеть приходилось бок о бок, как в авто, не рассчитана на таких богатырей. Зато Лобанов-Ростовский стрелял из «Льюиса» с рук, без упора, и отлично попадал в полотняный конус буксируемой мишени.
- ...а странность такова: радиотелеграфист не может выудить из эфира ни единого сообщения. Говорит, тишина первозданная, ни единой передачи - одни помехи, будто до изобретения господина Маркони. Такие-то дела, судари мои...
- Господин лейтенант, вашбродие!
Эссен обернулся. Перед ним стоял взмыленный капитанский вестовой.
- Лейтенанта фон Эссена требуют на мостик! - отрапортовал он.
Авиатор кивнул собеседникам и заторопился к трапу.
- Ну вот и поговорили... - раздосадовано сказал Малышев. - Вы уж, Реймонд Федорович, как освободитесь - пожалте назад, обсудим, с каким соусом употреблять эти странности...
Командир «Алмаза» был озадачен. Алексей Сергеевич Зарин нервно прохаживался по мостику, и Эссен заметил, что капитану первого ранга жарко в мундире зимнего образца. Упрямо лезущее в зенит солнце припекало, а летний гардероб остался на берегу. Держать на судне - зачем? Только сукно портить в черноморской сырости.