Когда Раглан предлагал адмиралу Лайонсу отрядить суда для прикрытия демонстрации высадки у устья Качи, он хотел, между прочим, выявить, насколько прочно прирос к месту русский отряд по Алме — не сдвинется ли он поспешно на юг, к устью Качи, отражать десант.
Но бригада не сдвинулась с места, так как не получила на этот возможный случай никаких приказаний от высшего начальства.
На алминской позиции, на высоком берегу, на холме, близко к мысу Лукулл, получившему своё имя от римского полководца, победителя царя Митридата VI[3], была устроена телеграфная вышка. С этой вышки отлично было видно, как эскадра, отряжённая Лайонсом для эскорта нескольких транспортов с войсками, подошла к устью Качи, как шлюпки с солдатами отчалили от транспортов, но, будто бы озадаченные выстрелами казачьих пикетов с берега, остановились в море и под вызывающий гром орудий своих судов покачивались на лёгкой волне, часа два ожидая, когда подойдут к берегу крупные русские силы, те самые, которые стояли на Алме, или другие, расположенные ещё ближе, но не видные с рей.
Владимирцы и суздальцы остались на своих местах, военные суда и транспорты союзников вернулись вечером к озёрам у развалин старого генуэзского укрепления, где производилась высадка, а Раглан понял, что русский отряд стоит на Алме недаром, что с ним неминуемо придётся иметь дело при движении берегом на Севастополь.
Союзники двигались по берегу таким же точно порядком, каким они плыли на судах от Змеиного острова: с левой стороны, дальше от берега, — англичане, с правой, ближе к морю, — французы, а за французами шла турецкая дивизия в семь тысяч человек под командой французского генерала Юсуфа.
Вся осадная артиллерия — семьдесят орудий, с ними сто тысяч штук кирпича, сто восемьдесят тысяч мешков с землёю, готовые дощатые щиты для стен и крыши деревянных бараков, которые можно было установить в один день, миллион рационов муки, полтора миллиона рационов рису, кофе, сахара и множество всего, что нужно было войскам для продолжительной осады сильной крепости, осталось на военных транспортах и должно было прийти туда, где установится под Севастополем армия, когда разобьёт русский заслон.
Обоз французов был очень мал, англичане совсем не имели обоза, но в ближайших к месту высадки деревнях они отобрали триста — четыреста арб и телег и на них везли немного провианта, амуниции, палатки. Солдаты были нагружены чрезмерно: они несли с собою провианта на три дня и патроны на два сражения.
То, что высадка весьма многочисленной армии прошла так сказочно удачно, окрылило союзные войска. Боевое настроение не покидало даже и полумёртвого Сент-Арно. Он ехал в покойной карете, добытой для него зуавами в имении помещика Ревелиоти, владельца имения Контуган. Мадам Сент-Арно ехала с ним вместе. Она во что бы то ни стало хотела быть свидетельницей блестящей победы своего мужа, маршала Франции, над князем Меншиковым с его казаками.
О том, что армия Меншикова мала, главнокомандующие союзных армий узнали на берегу из опроса сведущих жителей, так что золотое правило Веллингтона было соблюдено.
А 6/18 сентября утром большая часть союзных войск стянулась уже к долинам Алмы, и теперь уже все, до последнего турецкого редифа, могли осмотреть позицию русских, которую должны они были взять приступом через день-два.
2
При одном внимательном взгляде на русские позиции издали план предстоящего боя становился ясен каждому, кто хоть сколько-нибудь понимал в военном деле: левый фланг армии Меншикова из опасения обстрела с судов был отодвинут от берега моря километра на два и совершенно открыт, само собой напрашивалось обойти русские силы со стороны моря, чтобы выйти им в тыл и одним этим нехитрым манёвром решить участь боя.
Так как в силу создавшихся уже условий марша вдоль берега против левого фланга пришлись французы — дивизии Боске, Канробера, принца Жерома Наполеона и Форе, кроме того, дивизия турок, бывшая также под командою Сент-Арно, то «декабрьский маршал», почувствовав себя совершенно здоровым от одной только возможности лёгкой и быстрой победы, помчался к Раглану.
Раглан видел, что левый фланг русских численно был как бы намеренно гораздо слабее, чем правый, приходившийся против английских дивизий: наиболее густые колонны русских и наибольшее число батарей виднелись именно тут. Поэтому недовольно сказал он Сент-Арно:
3
Митридат VI (132 — 63 гг. до н. э.) — царь Понта в Малой Азии, подчинил себе всю Малую Азию, Колхиду (Кавказ), Херсонес Таврический (Крым) и Боспорское царство.