Объяснение, данное этому главнокомандующим русскими войсками в Крыму князем Меншиковым, можно с лёгкостью отбросить. В депеше царю он писал: «Противник выиграл сражение по причине значительного численного превосходства...» Ничего подобного на самом деле не было! Против 60 тысяч солдат и 250 орудий с русской стороны было 8 тысяч британцев с 36 орудиями и около 6 тысяч французов.
Меншиков объяснял поражение также «действием ружейного огня» союзников. Против старых мушкетов, переделанных в штуцера, которыми были вооружены почти все русские, ружьё Минье, бывшее на вооружении у всех британских солдат, кроме 4-й дивизии и морской пехоты (Marines), было и в самом деле «королём оружия». Много раз, «когда русские находились на расстоянии едва ли в пять ярдов, пули Минье поражали их колонны, прошивая насквозь сразу несколько тел, нагромождая горы трупов и раненых». Однако на протяжении сражения несколько раз и британцам отказывали их ружья, намокшие за ночь под дождём, и лишь штыки спасали положение. Да и сам тот факт, что русские смогли тихо подойти под прикрытием тумана и темноты, не дал возможности использовать дальнобойность ружей Минье. Конечно, этот вид оружия сыграл свою роль, но не был главной причиной поражения русских.
А как быть с туманом и темнотой? Конечно, они были на стороне русских, когда в самом начале лейтенант Дафф из 23-го полка и большинство солдат его заграждения были захвачены русскими, потому что слишком долго колебались — не могли определить, кто же движется в туманной дымке: свои, дезертиры, желающие сдаться, или вооружённый враг? Но тот же туман с темнотой работал и против русских, потому что несколько раз им казалось, что следом за небольшими отрядами британцев движутся крупные силы, каковых на самом деле не было и в помине. Таким образом, туман держал нейтралитет.
Некоторые из участников дела — в особенности сами французы — приписывали победу вступившим в сражение французским частям. Конечно, Раглан был признателен Воске, прибывшему со своими двумя тысячами солдат. А русский генерал так откомментировал это событие: «Они спасли англичан так, как пруссаки при Ватерлоо». Уиндем полагал, что, «если бы французы не подоспели вовремя, с нами бы разделались». Однако часть французского войска впала в панику, впервые очутившись под огнём, и Франция вряд ли могла гордиться таким поведением своих солдат.
Посмотрим, какую роль сыграли в деле отдельные британские генералы. Кальторп из штаба Раглана доверял своему командующему, но большей частью с ним не соглашался — халатность Раглана при обороне высот дала русским первоначально преимущество, и, помимо приказа выдвинуть осадные пушки, он вряд ли отдал хотя бы один действенный приказ.
Более подходящим кандидатом в лидеры сражения был генерал Пеннефазер, командовавший 2-й дивизией в отсутствие генерала Лейси Эванса. Его философией было: «увидишь голову — стреляй», а его тактика сокрушала все попытки русских развернуть свои силы и организовать решительную атаку. Весь день он провёл в первых рядах сражающихся и был непримирим до конца; когда у его солдат не стало боеприпасов, они начали забрасывать противника камнями. Инкерман был битвой Пен- нефазера, и, возможно, он был единственным с обеих сторон командиром, который понимал это. Как командир он заслужил признание, но на деле эту битву не выиграл никто.
Много споров было о том, проиграли ли русские из-за собственных ошибок. Погибший в бою Симонов был обычным козлом отпущения для Данненберга. Данненберга критиковал Меншиков и сам, в свою очередь, обвинялся великими князьями и сторонними наблюдателями, потому что «согласно плану, значительному войску надо было продвигаться без карты, без разведки и предварительной подготовки, концентрическими дугами, по пересечённой и неизвестной местности, в тумане и темноте, на плоскогорье, слишком небольшом для развёртывания». Эти слова звучат как приговор, но атаки русских были на деле мастерски организованы, и остаётся только удивляться тому, что они не достигли успеха.
Была ли причиной тому слабость, неразвитость их тактики? Русская военная мысль мало изменилась со времени успешного сопротивления Наполеону I. Дотошно вымуштрованные войска были развёрнуты в колонны, которые изобрели ещё генералы времён Великой французской революции, чтобы компенсировать недостатки в подготовке личного состава. Великолепные на парадном плацу, они были лёгкой мишенью на поле боя. Их тактика предполагала ближний штыковой бой с противником. Их штыковой энтузиазм весьма поражал британскую пехоту, которая считала себя непревзойдённой в таком ведении боевых действий. Но раз от разу, от стычки к стычке, решительность и инициатива русских роковым образом испарялась.