Одно морское министерство ныне руководствуется другими правилами и не обнаруживает, подобно другим ведомствам, беспредельного равнодушия ко всему, что думает, чувствует или знает Россия. Оно показало, при составлении морского устава, каким порядком надлежит обсуживать проекты законов, и в «Морском Сборнике» подаёт пример, как надлежит понимать цензуру. Оно спасло от обычной безгласности имена офицеров, проливающих кровь свою в настоящей войне, оно первое приняло чрезвычайные меры к обеспечению участи раненых и первое сознало, что семейства жертв, павших в борьбе за отечество, имеют право оплакивать эти жертвы и ими гордиться, без произвольных отсрочек. Всё это сделано; но могло ли бы всё это быть сделано, если бы судьбами морского министерства ныне не правила твёрдая рука генерал-адмирала, носящего титул императорского высочества?
X
Неужели результаты нынешней системы признаются удовлетворительными? Неужели пагубное влияние этой системы доселе не доказано ни внешними неудачами, ни внутренними недостатками, ни всеобщим недоверием к нашим начальствам, ни проявляющимся в виду нынешних событий недостатком стойкости в общем направлении умов, ни признаками безнадёжности, сопровождающими повсеместную, смиренную, покорную, безответную готовность к пожертвованиям? Неужели благородство речи не совместно с благородством подвигов и русские дворянские сословия должны говорить языком, в котором слышатся отголоски золотой орды, рядом с витиеватостью семинарий? Наконец, неужели не заключается настоятельного поучения в современном, общесознанном недостатке знаменитостей? Голос народный не превозносит ни одного имени и не исповедует ни одной громкой славы, кроме новых имён и новой славы севастопольских героев.
XI
В России так легко сеять добро! Русский ум так восприимчив, русское сердце так благородно! Россия — гладкое поле, где воля правительства не встречает преград. Не скажет ли оно народу: да будет истина меж нами, и не вспомнит ли красноречивых слов, сопровождающих герб одного из древних русских дворянских родов: «Уму нужен простор!»
XII
Роковая весть о падении Севастополя пронеслась меж нами. Россия взирает к венценосному вождю своему с безмолвною мольбою. Сердце царёво в руце Божией.
28-го августа 1855 года
Отмена некоторых статей
ПАРИЖСКОГО ТРАКТАТА 1850 года
Победа в Крымской войне в итоге оказалась за Россией. В 1870 году, осенью, российский министр иностранных дел Горчаков разослал по столицам всех великих держав свой знаменитый циркуляр. Он был краток: Россия в одностороннем порядке отменяла все ограничения на Чёрном море, наложенные на неё пресловутым Парижским трактатом. Это была истинная победа, и победа дипломатическими средствами достигнутая!
I
Царское Село, 19/31 октября 1870 г.
Неоднократные нарушения, которым в последние годы подверглись договоры, почитаемые основанием европейского равновесия, поставили императорский кабинет в необходимость вникнуть в их значение по отношению к политическому положению России.
В числе этих договоров, к России наиболее непосредственно относится трактат 18-го/30-го марта 1856 года.
В отдельной конвенции между обеими прибрежными державами Чёрного моря, составляющей приложение к трактату, заключается обязательство России ограничить свои морские силы до самых малых размеров.
С другой стороны, трактат установил основное начало нейтрализации Чёрного моря.
Державы, подписавшие трактат, полагали, что это начало должно было устранить всякую возможность столкновений как между прибрежными государствами, так равно и между последними и морскими державами. Оно долженствовало умножить число стран, пользующихся, по единогласному уговору Европы, благодеяниями нейтрализации, и, таким образом, ограждать и Россию от всякой опасности нападения.
Пятнадцатилетний опыт доказал, что это начало, от которого зависит безопасность границы российской империи с этой стороны, во всём её протяжении, имеет лишь теоретическое значение.