Совет закончился далеко за полночь. Со второй склянкой отбыли на берег лорд Раглан и генерал Канробер. Эти военачальники и раньше не демонстрировали доброго согласия, а теперь и вовсе не желали беседовать друг с другом. Перед отъездом генерал громко упрекнул лорда Раглана в том, что англичане скрывают от союзников важные сведения. Адмирал Гамелен, присутствовавший при сем, осведомился, о чем идет речь.
Оказывается, генерал Канробер недоволен тем, что лорд Раглан держит при своем штабе британского подданного, репортера лондонской газеты, бежавшего недавно из русского плена на крылатой лодке. Его спутник в этом отчаянном предприятии, русский военный врач, сильно пострадал при падении в воду и находится сейчас в лазарете, в Евпатории. Уже несколько дней он то приходит в сознание, то впадает в забытье; попытки расспросить беглеца об удивительных кораблях и летучих механизмах ни к чему не приводят. Лондонский же корреспондент (по уверениям дивизионного генерала, состоящий на службе в Форин-офис) имел долгий разговор с лордом Рагланом и с тех пор избегает общения с кем бы то ни было, кроме офицеров британского штаба.
Адмирал Гамелен согласился с генералом, что такое поведение не укрепляет взаимопонимания и доверия между союзниками. На это лорд Раглан ответил, что не вправе приказывать этому господину, поскольку тот есть лицо гражданское и, как репортер крупного издания, обладает известной свободой действий. На сем беседу пришлось прекратить, поскольку как лорд Раглан, так и генерал Канробер, торопились на берег – с утра ожидалась баталия, и у обоих военачальников была еще масса дел, не терпящих отлагательства. Прощаясь с англичанином, адмирал заявил, что надеется на встречу с упомянутым репортером, и Раглан дал слово устроить ее, как только найдется свободная минута…»
Вспомогательный крейсер «Морской бык».
28 сентября 1854 г.
Андрей Митин
28 сентября 1854-го восход солнца, согласно календарю, составленному Пулковской обсерваторией, состоится в 6.43 пополуночи. Навигационные сумерки, когда хорошо видны навигационные звезды и линия горизонта, начинаются несколько раньше, между третьей и четвертой склянками, в 5.43. К этому часу западная сторона горизонта уже тонет в чернильной мгле; на востоке, на фоне узкой, робко светлеющей полосы неба уже угадывается профиль крымских гор. С зюйд-веста задувало балла на три, и Андрей порадовался: ветер благоприятен для нахимовской эскадры, идущей полным бакштагом. И этот же ветер прижимает к крымскому берегу неуклюжие на буксировке парусные корабли французов…
Вместо того чтобы следовать к норду, навстречу неприятелю, Нахимов увел эскадру далеко в море, чтобы потом, с попутным ветром, обогнуть неприятеля по широкой дуге. И переменить галс так, чтобы подойти к устью Альмы не с зюйда, откуда их, конечно, ждали, а с веста. А с севера внимание вражеского боевого охранения отвлекут парусные фрегаты – «Кулевчи», «Месемврия», «Мидия», «Сизополь», «Коварна», «Кагул», «Флора». Они не станут сближаться с противником – покажут из-за горизонта марселя и будут ждать. И лишь получив сигнал по радио, вздернут нижние паруса и брамсели и пойдут к месту боя.
Отряд во главе с «Морским быком» ночью дожидался Нахимова на траверзе устья Альмы. Над мачтами французских линкоров (они вечером подтянулись к Альме и встали на ночь на якорях, недосягаемые для полевых батарей) мотался туда-сюда беспилотник, и всякий раз, когда паровые корабли охранения поворачивали на вест, русские разрывали дистанцию, оставаясь невидимыми для врага.
Черноморцы находились в положении зрячего бойца, вступившего в схватку с могучим, но подслеповатым противником. У русских адмиралов имелась по-настоящему полная картина – достоверная, своевременная, поддающаяся в любой момент проверке! А вдобавок к ней еще и надежная оперативная связь чуть ли не с каждым кораблем эскадры. О чем еще мечтать флотоводцу?