Русские либералы ликуют по поводу скорого падения царизма, Ленин в Швейцарии узнаёт о себе много нового.
Сталин начинает искать однофамильца с такой же партийной кличкой и людоедскими наклонностями.
Николай Второй вызывает на ковер шефа жандармов и требует ликвидировать большевиков как явление. Тот пытается вспомнить, кто это такие и где их искать. Гессенская муха ищет утешения у старца Григория. Старец, также узнавший про себя до хрена новостей, апокалиптически вещает из текущего запоя.
Что еще? Президент Вильсон висит на телеграфе, выясняя адекватность посла САСШ в Российской Империи, а в промежутках запивая новости бурбоном. Маршал Петэн, узнав о себе много нового, объявляет, что будет вести войну до подписания капитуляции в Берлине. Но ему не верят.
Вилли Второй, Франц-Иосиф и компания спешно находят одного безвестного, но старательного ефрейтора и сажают его под замок, а сами принимаются думать горькую думу. Безвестный ефрейтор, читая газеты, бьется челом об стену и орет, что не делал этого и вообще он художник. И приходит к выводу, что во всем виноваты американцы и негры.
Король Георг сначала назначает Черчилля премьером в счет будущих заслуг, а потом сажает за то же самое за решетку, Франклин Рузвельт вкладывает бабки в разработку вакцины от полиомиелита. На политику денег остается меньше, но его выносит наверх репутация спасителя детей.
Безвестный лейтенант де Голль, попав раненым в плен под Верденом, прямо из госпиталя отправляется в уютную камеру, по соседству с упомянутым ефрейтором. Там он узнает много нового про себя. Между соседями по застенку завязывается общение, в том числе и на военно-теоретические темы. В плену де Голль читает немецких авторов, узнает немало о Германии, и это в дальнейшем очень поможет ему в военной карьере.
Скромный капитан Хидэки Тодзио, начальник Третьего полка императорской стражи, пока не уверен, что длинноносые варвары рассказывают страшилки именно про него, но уже насторожился…
К концу текста Никита скис от смеха; Сергей почти рыдал, то и дело требуя повторять особо понравившиеся фразы. А под конец взял с Валентина клятву отсканить листок и сохранить – как редкий случай пророчества, легко поддающегося проверке.
Успокоились, допили чай. Велесов и старлей уполовинили-таки бутылку рома, и разговор перешел на другое. Никита припомнил, что не далее как сегодня утром генерал Фомченко связался с «Адамантом» и долго беседовал с командиром. О чем шел разговор – старлей не знал, Кременецкий выгнал его из радиорубки, но после сеанса связи выглядел задумчивым. И отдал боцману приказ: отправить на берег все имущество генерала.
Велесов в свою очередь привел сведения, полученные от адъютанта Великого князя: Фомченко снял дом в городе, и не где-нибудь, а на Екатерининской, по соседству с особняком Нахимова. Якобы как резиденцию для личного состава «Адаманта», но, насколько было известно Велесову, ни один попаданец пока туда не приглашен.
– А бабки-то у него откуда? – спросил Валентин. – Такая квартирка недешево стоит. Война, конечно, недвижимость должна просесть, но все равно, особняк в центре города – это не однушка в Бирюлево…
– Есть мнение, что князь Меньшиков весьма высоко ценит нашего Фомича. И сумел устроить так, чтобы тот не задумывался о таких низменных материях, как средства к существованию.
Старлей удивленно посмотрел на Велесова.
– Вы, Сергей Борисыч, похоже, не слишком этому рады?
– Верно, Никит, не слишком. Меньшиков вообще фигура неоднозначная, и к тому же у него наметились контры с Великим князем. А у того с Фомченко что-то не задалось. Когда мы обсуждали грядущую поездку в Питер, Николай Николаевич мягко так намекнул, что лучше бы обойтись без Фомича. Какие-то придворные расклады – не знаю и гадать не хочу. Да и самого Фомича я в последнее время решительно не понимаю. Ты бы послушал, что он говорил недавно на совещании у Кремня… Да вот, Валя не даст соврать…
– Что верно, то верно, – отозвался инженер. – Мутит что-то Фомич, недоговаривает… Но я вот чего не понимаю: о какой поездке вы твердите? Я же докладывал: самое позднее недели через две профессор наладит аппаратуру, и можно возвращаться! А за это время вы не то что до Питера и обратно – до Москвы добраться не успеете!
Что ж, подумал, Велесов, сказавши «А», надо говорить и «Б». В конце концов, пока нет Андрея, ему больше не с кем здесь откровенничать.