. Более того, можно было рассчитывать, что объединяющим этническим субъектом станет бывший советский народ на территории хотя бы Российской Федерации. Как были ромеи на территории Восточной Римской империи. Рим ушел, Рим оказался где-то там, а ромеи остались. У нас и этого не происходит. Более того, государство старательно и сознательно навязывает некую такую вялую, но тем не менее идеологию, унаследованную от предыдущей распавшейся государственности. Я хочу напомнить, что русский – это не этничность, если брать стандарты Российской империи. В Российской империи жили малороссы, великороссы, белорусы, татары и т. д. А русский это была как раз общеимперская этничность. Русский – это православный, соблюдающий законы Российской империи. Я напомню, что существовал глагол «обрусеть». Можно было не русскому обрусеть и стать русским. Но с течением времени, с изменением государственности, русский превратился в некую этничность. И пока существовала Российская Федерация в качестве субъекта большой федерации Советского Союза, это большой проблемой не являлось. Являлось проблемой для некоторой части интеллигенции, которая находилась немножко поодаль от мейн стрима. Когда Российская Федерация приобрела государственность необычную, вдруг выяснилось, что общегосударственная идеология стремится к стереотипам не Советского Союза, а прежней, давно переставшей существовать Российской империи. Снова появляется православие как элемент государственной идеологии, снова идет апеллирование к стереотипам XIX века, которые, строго говоря, были уже этим обществом в начале XX века отринуты. В результате, не происходит ничего: не появляется никакой общей имперской этничности, не появляется единой культурной среды, единого культурного пространства. Возможно, когда Российская Федерация распадется, появится некое новое образование, которое будут населять братаны, или братки, или пацаны… Но это потом. А сейчас главного, цементирующего не существует. Более того, идет разбегание. Я уже сказал о Северном Кавказе. На самом деле, недавно посмотрел, всех народностей Северного Кавказа 6 млн. Казалось бы в 25 раз меньше, чем общего населения страны. Но если вы посмотрите на Карелию или, допустим, Краснодарский край – съездите и посмотрите – вроде и там, и там живут русские. В Карелии карелов, финнов всех вместе меньше 11 %. В Краснодарском крае в общем-то тоже основное население титульно русское. Но это совершенно разное русское население. Даже говорят с разным акцентом. Это разные общности – они разбегающиеся. Они будут разбегаться все дальше. Я уж не говорю об анклавах, таких как Калининградская область или превращающийся в анклав Дальний Восток. Вы можете приехать в Казань, один из лучших городов в России, но это уже не русский город. Это татарский замечательный город. Мы видим, что даже по титульно русским регионам – Урал, Сибирь – идет медленное разбегание. Появляются там культурные проекты по созданию, скажем, этничности сибиряков. Существует эксперимент по созданию сибирского языка… Этот процесс наблюдается. И не надо полагать, что если у человека в паспорте раньше было записано, что он русский, будто он будет всегда помогать русским. “Русский помогай русским!” – есть сейчас такой лозунг. Ничего подобного никогда не было. Одной из самых кровавых длительных войн русского средневековья была долгая война владимирцев с новгородцами. Резали другу друга мама не горюй. Поэтому реально цементирующим, объединяющим чем-то для сегодняшней Российской Федерации является не общекультурное, не общеэтническое пространство, не общеэкономическое пространство (потому что экономические связи с течением времени внутри Российской Федерации не укрепляются, это точно, это очевидно – если мы возьмем даже просто авиационные перевозки, мы увидим, что объем пассажиропотоков, перевозимых самолетами, в советское время на этом пространстве в российский период отличается в два десятка раз; количество пассажирских аэродромов уменьшилось в двадцать раз; если мы посмотрим на пассажироперевозки железнодорожные, то они тоже, ну не в двадцать раз упали, но в разы; идет формальное разбегание – люди и регионы начинают жить анклавами вокруг своего центра) – цементирующим фактором для Российской Федерации остается только бюрократическая вертикаль власти, скажем прямо, насилие. Любая империя, которая не формирует единого пространства, а держится на различных формах насилия, не обязательно грубого – мягкого насилия какого-то, но все равно насилия, – она, в конце концов, при неблагоприятных внешних обстоятельствах распадается. И судя по всему, эти неблагоприятные внешние обстоятельства для России совершенно очевидным образом наступают»[620].