Гораздо интересней неожиданные выводы, к которым пришел Тимур Дагджи, видный крымскотатарский националист, многолетний член политсовета «Милли Фирка», журналист и публицист, председатель Комитета по требованию компенсаций ветеранов Национального движения крымскотатарского народа. В сравнительно недавно опубликованной книге «Одна судьба на все поколения»[187] он заявил, что Амет Хайсер (в прессе 1920-х годов иногда упоминается как Хайсер Амет) был только телохранителем председателя КрымЦИКа Вели Ибраимова. Он никогда не был «белогвардейским офицером», «штабс-капитаном в отрядах Курултая», тем более «очень опасным шпионом западной разведки», как утверждала советская пресса 1920-х гг. На основании неуказанных в книге источников Дагджи настаивает на том, что Амет Хайсер был обыкновенным ялтинским парнем, видимо, с небольшим психическим отклонением. Короче, у него бывали приступы, когда молодой человек становился неадекватным. Он часто устраивал драки на свадьбах, куда мог спокойно придти без приглашения. Автор книги рассказал, как Амет Хайсер, пребывая «в сложном душевном порыве», сжег дом знаменитого крымскотатарского актера театра и кино Хайри Эмир-заде. Ибраимов был для Амета как отец родной – помогал ему, защищал, а взамен отличавшийся недюжинной силой Хайсеров служил у него телохранителем. Безусловно, при таком раскладе, фальсификация процесса Ибраимова становится очевидной. Однако, никаких неопровержимых доказательств своей версии Тимур Дагджи не привел. Впрочем, и сами доказательства не имеют значения. Ведь совершенно очевидно, что процесс был организован как начало открытой войны против прометеистов с целью разгрома обширного заговора. А прометеизм Ибраимова и его окружения доказывают независимые зарубежные источники, как официальные государственные (архив Экспозитуры-2), так и мемуары видных лидеров националистических движений. Поскольку прометеизм всегда был и остается по сей день смертельной угрозой существованию советской, а сегодня российской государственности, то в войне против него любые средства хороши. В том числе и мелкие фальсификации, каковой можно признать процесс над Вели Ибраимовым и его группой.
И все же поиск документального подтверждения непричастности Амета Хайсерова к врангелевской контрразведке и к истязаниям красных партизан носит чрезвычайный характер. Дело в том, что Тимур Дагджи является одним из первых лидеров современной «Милли Фирка», кто официально и публично признал, что депортация крымских татар, начавшаяся 18 мая 1944 г., была проведена по требованию правительства США и вопреки желаниям правительства СССР. Сталин вынужден был пойти на уступки под угрозой заключения сепаратного мира между США и фашистской Германией в самом преддверии великой Белорусской операции 1944 г. Франклин Рузвельт защищал интересы транснационального капитала и настойчиво продвигал проект «Крымская Калифорния». И хотя сегодня на позициях Дагджи стоит целый ряд руководителей «Милли Фирка», компрометация его как человека, склонного основываться на слухах и семейных россказнях, может существенно отразиться на всем процессе общественного переосмысления национальной трагедии.
Как бы там ни было, но процесс Вели Ибраимова и его сообщников стал знаковым в истории СССР. В советской стране он оказался если не первым, то одним из первых[188] и самым шумным процессом сократовского типа, известным еще со времен Древней Греции. Его главным отличием является то, что обе стороны – и обвинения, и подсудимого (подсудимых) – знают, что совершено тяжкое преступление против общества и государства, но обвинение (либо во имя сохранения спокойствия в обществе, либо по политическим причинам, либо ради сохранения тайны дальнейшего следствия и т. д.) и подсудимый (либо по незнанию и желая скрыть от обвинителей тайну своего настоящего преступления, либо по договоренности с обвинением на каких-либо выгодных ему условиях) – совместно умалчивают от присутствующих на процессе об истинной причине суда и приговора. Публичный суд, скрывая правду, рассматривает заведомо ложные обвинения и заведомо ложные доказательства вины. С начала 1928 г. практически все политические процессы в СССР носили сократовский характер. И именно сократовский характер процессов послужил формальным поводом для юридической реабилитации справедливо осужденных политических и даже уголовных преступников. О множестве судебных ошибок и безнравственной работе следователей здесь речь не идет – они свойственны всем судебным системам во все времена и жертвам их несть числа. А лишний раз сетовать по этому поводу в данной книге нет смысла.
188
Процесс по Шахтинскому делу состоялся в мае-июне 1928 г., а дело Промпартии вообще рассматривалось поздней осенью 1930 г.