ИВАН КОЖЕМЯКО
Крымские истории
« ЛоТоС»
Ялта
2014
Содержание:
От автора: 4
ГЕНЕРАЛ 4
ПАМЯТНИК В ЛЕСУ 24
ВСТРЕЧА В «ЛИДИИ» 40
ИЗМЕНА 59
ПОСЛЕДНИЙ ЮНКЕР 73
СТАРАЯ ПОДКОВА 79
ПОЛЫНЬ 90
МИЛОСЕРДНАЯ СЕСТРИЧКА 98
НЕОЖИДАННЫЙ СОБЕСЕДНИК 105
ПОСЁЛОК ПРОКАЖЁННЫХ 120
РАСПЛАТА 134
ЛАСТОЧКИНО ГНЕЗДО 154
ПОД КИПАРИСАМИ ЛИВАДИЙСКОГО ДВОРЦА 161
НИКИТСКИЙ САД 177
ПОЛОНЕЗ ОГИНСКОГО 186
КЛЕНОВЫЙ ЛИСТ 195
ГАДАЛКА 204
ЧАЙКА 211
СУДЬБА МОНАШКИ 215
ПОД СЕНЬЮ СОБОРА АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО 227
БАХЧИСАРАЙСКИЕ ГРЁЗЫ 234
ОСТАНОВИСЬ МГНОВЕНЬЕ, ТЫ, ПРЕКРАСНО 245
РОДЫ В АЛУШТЕ 248
ЕРЕНА 253
АССОЛЬ 261
ОБРУЧАЛЬНОЕ КОЛЬЦО 268
РАЗГОВОРЫ ЗА ЖИЗНЬ В ВИННОМ ПОДВАЛЬЧИКЕ 271
ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР 278
КРЫМСКОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ (ПУТЕВЫЕ ЗАРИСОВКИ) 284
ДОРОГИ КРЫМА 284
НЕДОСТРОЙ 286
КУКУРУЗА 288
«ЧЁРНАЯ КАРАКАТИЦА» и «СВЯТАЯ МАРИЯ» 289
ВОДИТЕЛИ ЯЛТЫ 290
ВИННЫЕ МАГАЗИНЫ ЯЛТЫ 291
МИТРИДАТ 292
АПАРТАМЕНТЫ В НАЁМ 295
ГАЗЕТЫ КРЫМА 296
УКРАИНСКИЕ ДЕНЬГИ 300
СВЯТЫЕ МОГИЛЫ 302
ПОЕЗДКА В ФОРОС 305
РЫНОК В ЯЛТЕ 307
ХРАМЫ В КРЫМУ 308
СЕВАСТОПОЛЬ 312
УКРАИНИЗАЦИЯ 315
О ЕВРЕЙСКОМ ВОПРОСЕ В СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИИ 321
С ЛЮБОВЬЮ К БРАТЬЯМ–МАЛОРОССАМ 330
© Второе издание исправленное и дополненное.
В сборник включены размышления автора о встречах и судьбах людей.
От автора:
В этих историях только правда. Все они имели место в жизни и произошли со мной или моим родством, или моими старинными друзьями, от которых и стали известны мне.
Их объединяет одна общая идея – все герои служили Великой, Единой и Неделимой России и всегда во главу ставили совесть и честь, и никогда не поступались ими, если даже их жизни угрожала опасность.
Когда источается любовь
в сердцах тех, кто Господом
предназначен друг для друга,
на всей Земле увеличивается
количество зла, и в его воронку
затягивается всё больше и
больше людей, даже совершенно
невиноватых в произошедших
злодеяниях, и их скорбная ноша
самая страшная
– нести тяжкий крест
ответственности
за чужие грехи …
И. Владиславлев
ГЕНЕРАЛ
Эту историю мне поведала старая армянка за чашечкой кофе, который, в её приготовлении, был самым божественным во всей Ялте.
И я, ежевечерне, оказавшись, неожиданно даже для себя, на отдыхе, которого и не знал отродясь (сердечное спасибо милой младшей сестре), направлялся в её маленькую кофейню, возле рынка, и уже задолго, не доходя несколько сот метров до знаменитого заведения, вдыхал пьянящий аромат дивного кофе, приготовленного работящими руками величественной и красивой армянки даже в её позднюю уже осень жизни, а вернее – её душой и необычайно чутким сердцем.
И вот, в один из вечеров, когда в её кофейне было непривычно пусто, она подсела ко мне и без всяких на то причин, поставив предо мной рюмку с коньяком и чашечку своего дивного кофе, стала рассказывать историю, которая дошла до неё от бабушки, уже лет семьдесят тому назад, в судьбоносные и страшные дни, когда Россию ломали через колено.
Произошли эти памятные события здесь, в Ялте, в ноябрьские дни 1920 года. Здесь же, через годы и годы, они имели и своё трагическое продолжение, которое долго помнилось старожилам.
***
Ялта, как и весь Крым, полыхала. Артиллерия красных, сметая всё на своём пути, открывала возможность их кавалерии разрезать на части последние сводные отряды Добровольческой армии и стремительно продвигаться к ключевым, портовым городам полуострова.
С их падением оборонять Крым более не представлялось возможным, как и эвакуировать остатки белого войска, а также многочисленных обывателей, приставших к армии за годы борьбы.
Последним покидал город генерал Георгий Пепеляев – красавец, тридцати одного года от роду, человек долга и чести, признающий борьбу с противником только на поле брани.
С ним была тяжело больная жена, в которой он души не чаял. Молодая красавица восточного типа и большая умница.
Он понимал, что дальней дороги она просто не вынесет, так как жизнь еле теплилась в её безжизненном теле.
И он, взяв на руки девочку-жену, по-разбойничьи гикнул на своего заматеревшего коня, с которым прошёл все долгие годы войны, начиная с четырнадцатого года, и скрылся, в один миг, от растерянных, панических, в этой круговерти исхода, глаз обывателей, в безбрежном мареве степи.
Где он был – никому не ведомо. Но уже через два-три часа, на запаленном, мокром до ушей коне, снова был у руководства войсками, обеспечивая своей железной волей организованную посадку людей на корабли, уносящих их, навсегда, на чужбину, к неведомой судьбе.
Только самые его ближайшие соратники заметили, что вмиг поседел их генерал, любили которого они истово и готовы были ради него на всё, а уж выполнить его приказ и даже поручение – каждый почитал за честь.
И он, обеспечив отправку последнего солдата и обывателя, приставшего к его войску, постоял в мучительных раздумьях на берегу, затем – встал на колени, набрал в носовой платок горсть прибрежной гальки, с ракушками, и тяжело, несколько раз оглянувшись на берег, взошёл на корабль.
Долго, перед этим, что-то нашёптывал на ухо своему боевому коню, обнял его напоследок, поцеловал, как брата и друга, в красивую морду, а тот, при этом, заржал, да так, что и мороз по коже прошёл у всех, кто видел эту сцену, вздыбился, и с места, рванул в карьер, в неведомом направлении.
Так эта история и завершилась для всех непосвящённых.
***
Минуло несколько месяцев после исхода белых войск из Крыма.
Новая власть обосновывалась надолго, навсегда, и не сильно церемонилась с теми, если таковые выявлялись, кто был связан с белым движением и состоял в его рядах.
Осенний Крым двадцатого года представлял собой зрелище страшное. Скорые – на суд и расправу, новоявленные комиссары Троцкого, во главе с неистовой Розой Моисеевной Залкинд, которую старые партийцы-каторжники знали под звучным именем Землячки, тёмными ночами – выводили и вывозили в яры и балки целые колонны офицеров, но, самое страшное – мальчишек-юнкеров и даже выпускников кадетских школ, совсем уж детей, и долго в этих балках стучали и стучали сухие револьверные и звонкие – винтовочные выстрелы, а нередко – и пулемётная дробь, торопящаяся прервать жизни молодых и здоровых людей, единственная вина которых была в том, что они любили своё Отечество, свою Россию и не жалели за неё ни крови, ни самой жизни в борьбе с врагами.
Это уже потом они были вовлечены в водоворот братоубийственной гражданской войны и перестали отличать правду от кривды, добро от зла, утратили веру и любую надежду на спасение своих заблудших и потерянных душ.
Не святой была и другая сторона, поэтому противостояние достигло такой безбожной остроты и жестокости, что сын не различал отца, а брат – поднимал, в ослепляющей ярости, дедовский клинок на родного брата.
В ближайших от городов Крыма балках – даже земля перестала принимать невинную русскую кровь и она стояла озёрами, страшными и смрадными, возле которых, с утра до ночи, выли мрачные собаки-людоеды, да падальщики застилали своими крыльями солнце, когда взмывали в небо, нехотя улетая пережидать новую расправу.