Что, что придумать в ответ?
Полянка над Пескурой, вокруг высокие кроны чашевидных сосен. Душно, как в предбаннике.
Командиры и комиссары отрядов рассыпались на выгоревшем пятачке, курят, посматривают на Северского и Македонского, что стоят чуть в стороне и молча глядят друг на друга. Чувствуется: решение еще не принято.
Георгий Леонидович Северский - командир Третьего партизанского района, кадровый пограничник. Знаком я с ним с 1932 года, встречались в Дагестане. Я тогда проходил курс младшего командира в горнострелковом полку, а он отбывал сверхсрочную в дивизионе пограничников - нашем соседе. Свела нас сцена полкового клуба. Оба в актеры записались, репетировали.
В перерывах Северский бегал в полковой буфет - он всегда был при деньгах, а я слюнки поглатывал.
Однажды он толкнул меня в плечо:
- Ешь!
Французская булка и чайная колбаса. Деликатес, о котором я только мечтал, - кормежка в полку была довольно ерундовая, сидели больше на сушеной каспийской рыбе, от которой меня мутит даже сейчас.
Свел нас лес.
Давно слышу: командир Третьего района Северский! Фамилия мне ничего не говорила, привлекала масштабность действий подчиненных ему отрядов. А она была огромной. Симферопольские партизаны, например, чуть не добрались до штаба самого Манштейна, который размещался тайно в саду опытной станции. Только случайность помогла Манштейну уйти от возмездия.
Первая встреча с командиром района... У меня неплохая зрительная память, я без промедления узнал старшину из Буйнакска:
- За булки спасибо!
- Господи! Не может быть! - ахнул Северский.
Потом я пригляделся к Георгию Леонидовичу.
Его всегда привлекал Македонский. Как это он мог двести пятьдесят дней держать колоссальный отряд за Басман-горой?
Только умение классически маневрировать да сочетать этот маневр с идеальной дисциплиной - вот что позволило Михаилу Андреевичу, человеку, по существу, без военного образования, обскакать фашистов по всем статьям.
Около часа Северский и Македонский говорили друг с другом, прикидывая то одно, то другое. Около часа Северский выяснял у Македонского самые незначительные подробности из его необыкновенно смелых маршей под носом у карателей.
Потом Георгий Леонидович оставил полянку, где ждали его окончательного решения командиры, а сам умостился на трухлявом бревне, одним концом свисающем над речушкой. Он бросал в воду камушки, молчал.
А кругом тишина, только редкий шелест столетних крон нарушал ее.
- Вихмана ко мне! - приказал Северский.
Морской лейтенант с кокетливыми усиками, плотноватый, лихо козырнул:
- Есть Вихман!
- Где фашистский спецбатальон?
- Уже на Верхнем Аппалахе!
Было точно известно: первая волна карателей насквозь прочесала севастопольские леса, по складочкам ощупала все земные морщины, танками проутюжила яйлинские вершины. Батальон к батальону, интервал между ротами олень не проскочит!
Шли фашистские батальоны от яйлы до автотрассы Бахчисарай Симферополь, шли, заглядывая в каждую расщелину, взрывая выходы из пещер. За первой линией карателей, в двух километрах от нее, шла вторая, а за ней и третья.
И где-то между ними подкрадывался засекреченный батальон. Он должен взять в плен штаб Северского, радистов, начальников всех служб.
Северский призывно махнул рукой - командиры двинулись к нему. Подождав, приказал:
- Я принял решение! Начать немедленный марш на Хейроланский хребет!
Комиссар района удивился:
- Но там нас ждут немцы!
- Знаю. Мы туда не дойдем, чуть-чуть не дойдем. Мы станем тенью фашистов! Первым шагает отряд Македонского! Все! По отрядам, через пять минут марш! Вихман остается!
Северский доверял лейтенанту Вихману. А сейчас это доверие было решающим; может, потому командир позабыл об официальности обстановки, сказал негромко:
- Леня! Оставляю тебя здесь. Будешь встречать спецбатальон. Тут должна быть точка.
- Ясно, товарищ командующий.
- Рискуй на полную катушку. Разрешаю. Вот так, браток! - Северский обнял лейтенанта и поцеловал в губы. - Надеюсь, Леня!
...В полной тишине шагают восемьсот партизан. Парашютными лоскутами обмотана обувь, обмотаны и котелки, и все, что может звякать, стучать, греметь.
Знойно. Идут, идут партизаны, пот застилает глаза.
Идут, а по бокам главной колонны - дозорные, самые отчаянные, самые опытные, у кого стальные нервы, кто смеет последний патрон истратить на себя.
Тропа спускается к Аспорту - поляне с горелыми развалинами бывшей турбазы. Дорога рассекает ее на две половины, за поляной - лес, а за ним Хейроланский хребет. Там тайная огневая линия фашистов. Она ждет партизан.
Северский поднял руку - все остановились.
Стерильная тишина!
В нее медленно вплетаются далекие шорохи. Они исподволь приближаются, обрастая все новыми и новыми звуками. Это надвигается первая цепь карателей.
Тиканье часов сливается со стуком сердца.
Надо без промедления проскочить аспортовскую поляну - одним рывком.
Самый решительный миг: сумеем ли?
Северский взял автомат в руки и твердым шагом сошел на поляну. Рядом с ним стал комиссар Никаноров, потом подошел Македонский.
Их спокойная уверенность подбодрила.
Взмах Северского - и вся партизанская масса бесшумно пересекла опасное место и оказалась в противоположном лесу.
Ровно через пять минут после партизан на поляне появилась немецкая разведка. Разведчики огляделись и дали сигнал.
Огромная солдатская масса заполнила поляну. Немцы окончательно распарились. Пилотки долой! А кое-кто и гимнастерки поснимал, разулся.
Немцы окружили себя пулеметами, глядящими на леса, и начался большой привал.
Легко было разгромить этих изможденных крутогорьем и солнцепеком карателей, но делать этого ни в коем случае было нельзя. Тогда заработает вся карательная машина в составе десятков тысяч солдат и офицеров, и ни одному партизану несдобровать.
Два часа отдыхали каратели первой колонны, два часа почти в стык с ними лежали партизанские отряды, не выдавая себя ни единым вздохом. Выдержка партизанская оказалась потрясающей.
Неожиданный огневой шквал вспыхнул на Пескуре. Это Вихман!
Сухие гранатные взрывы чередовались с треском автоматов, а минут через пять глухо что-то охнуло, еще раз, еще...
- Рвутся наши мины? - Комиссар посмотрел на Северского.
- Молодец, Леня! - Северский взглянул в сторону Пескуры.
Немцы срочно покинули поляну и зашагали... за отрядами.
Партизаны выше, каратели за ними... Еще два километра - и Хейроланский хребет. Немцы, идущие за партизанами, перекидываются ракетами с теми, кто там, на Хейролане.
Впереди партизан древняя оборонительная линия в виде остатка развалин из бутового камня. Она довольно четко легла поперек хребта, концы ее загибались к Хейролану. Не то скифы, не то тавры века назад, наверное, сдерживали тех, кто пытался через хребет прорваться в Альминскую долину, синеющую за Хейроланом.
Стоп! Дальше дорога заказана!
Залегли за потемневшими камнями. Каждый выбирал рубеж поудобнее, углублял его голыми руками.
Может, это и есть последняя линия жизни?!
Немецкие разведчики в трехстах метрах, они рассматривают тропы. На иссохшей земле следов не оставишь, но все же...
Пока все поведение врага говорит о том, что он не знает, где же отряды. Он только предполагает, что они должны быть впереди. Но не может же быть того, что почти тысячная масса вооруженных людей ничем себя не обнаружила...
Снова взрывы на Пескуре - глухие и мощные, а за ними дождь автоматов!
Вдруг взлет ракет, и вся группа карателей за миг скатывается на аспортовскую поляну.
Непонятно!
Только позже выяснили: каратели решили, что отряды наши они прохлопали, и все партизаны снова оказались на Пескуре.
Солнце коснулось Аппалахского хребта и быстро скатывалось за него. Лес мгновенно стал менять краски - темнел и окутывался в сумеречную пелену.