Удар готовился открытый, о нем говорили и писали. Началось с тактики выжженных сел. Вокруг гор все было сметено с лица земли. Потом второй этап - планомерная авиационная подготовка. Днем и ночью леса "обрабатывали" группами самолетов.
Главный удар нацелен был на тылы.
Прорваться в лесные глубины и уничтожить гражданское население!
Тыл сковывал партизанский маневр.
Но тыл давал и другое - чувство, похожее на то, что глубокой осенью 1941 года испытывали защитники советской столицы. "За нами Москва отступать некуда!"
"За нами наши матери, жены, дети - отступать некуда!"
Перед началом решительных схваток контрразведка во главе с Иваном Витенко разоблачила группу диверсантов, проникших в Большой лес с единственной целью: отравить Македонского и весь его штаб.
Не так-то трудно было в те дни фашистам засылать в лес агентуру. В партизаны шли селами, коллективами из оккупационных учреждений.
Зрелость партизанской разведки и контрразведки позволяла разгадывать замыслы врагов, происки его пятой колонны. Тридцать месяцев жесточайшей битвы научили командиров очень многому, главное - классовому чутью, интуитивному ощущению, где свой, а где чужой.
Вот явился из Симферополя бывший полицай с группой бывших шуцманов. Было из-за чего являться в лес: жену немцы убили еще в 1941 году, сын пропал без вести, дочь угнана в Германию.
Все обычно, но только необычна речь бывшего полицая. Говорит, что старый учитель, человек интеллигентный, а вот язык больше смахивает на извозчичий.
Иван Витенко на это и обратил внимание.
И еще: этот самый учитель носит в кармане листочек с похабнейшими стишками - проверили тайно.
Школьный наставник - и эти стихи... Странно.
Витенко, чтобы не упустить из поля зрения подозреваемого, сделал его личным ездовым.
Однажды к Витенко подошел старый партизан - житель деревни Саблы.
- Откуда он у тебя, командир?
- А что? - спросил Иван Илларионович.
- Кого-то он мне напоминает. А вот кого?
- Может, по голосу узнаешь, а? - горячо спросил Иван.
- Попытка - не пытка.
- Эй, ездовой! - крикнул Витенко, предварительно спрятав саблынца.
- Есть, товарищ начальник!
- Седлай лошадей!
- Одним мигом!
Ездовой ушел, а Витенко к саблынцу:
- Ну?
- Наш лавочник. В тридцатом году деру дал и как сквозь землю провалился. Вот какая штука.
- Спасибо! Никому ни слова!
Вечером того же дня "учителя" разоблачили и приперли к стенке.
Витенко был краток:
- Выбирайте: трибунал или полное признание, с каким заданием явились в лес! Три минуты на размышление...
Уже через минуту шпион взмолился:
- Расскажу все, все! Сохраните жизнь?
- Обещаю: до суда.
- Я никого не убивал!
- Только полное признание!
И признание было. "Учитель" - начальное звено цепи, пробный камень. Похабные стишки - пароль для встречи с очередным агентом. Цель - отравить пищу, которую подадут на стол штабу.
Через пять дней были взяты агент "246" и главный исполнитель агент "500". Все они яро ненавидели партизан, верой и правдой служили фашистам. Агент "500" вел себя дерзко и развязно.
- Не советую шутить, - сказал ему Витенко.
- А если шутится! - крикнул шпион, ударил часового, стоящего с ним рядом, и рванулся к обрыву. Но далеко не убежал.
Это все - только начало.
"Музыка" грянула в светлый январский день, когда все заставы сообщили: "Идут батальоны!"
Маневр врага был необычно прост. Расчет на одно: хотят того партизаны или нет, но им придется принять бой. Расчет, надо сказать, абсолютно точный. На него и вся ставка. Пушки, подтянутые к Бейшуйским высотам, настойчиво обрабатывают хребты вокруг отрядов, линии партизанских окопов.
С утра до вечера висит над лесом "рама". С самолета-видно все, что делается в лесу. Можно различить линии партизанских окопов, лагеря, тылы и скопление в них гражданского населения.
Все шло по писаному, и никто не знал действительного плана Македонского, конечно кроме посвященных в него.
Командир 4-й партизанской бригады Христофор Чусси - ветеран леса, в прошлую зиму отважный командир Первого Симферопольского отряда.
Чусси во многом подражает Македонскому - в походке, в одежде, но в критическую минуту совершенно самостоятелен и умеет принимать ответственные решения. И сейчас у командира Южного соединения вся ставка на самостоятельность Христофора.
Македонский даже свой штаб отвел подальше от Чусси и перестал появляться в расположении бригады.
- Ты совсем на нас ноль внимания! - упрекает Чусси Македонского.
- А что, вам скорая помощь нужна?
- Почти дивизия идет. Македонский!
- Что ты хочешь?
- Не нравится твой план, командир.
- Что предлагаешь?
Но потом идею Македонского Чусси принимает полностью. Идея такая: фашисты вызывают на оборонительный бой - пожалуйста; фашисты рассчитывают превосходящими силами прорвать партизанские линии, выйти в тыл прорывайте. Подеремся часиков пяток и допустим прорыв: ворота в лес открыты! Самое главное - втянуть основные силы врага по руслу Сухой Альмы к хребту Абдуга. И... нанести решительный контрудар, удар на полное уничтожение прорвавшихся сил. Сделать партизанский Сталинград!
Очень дерзкая идея, под силу только тем, кто в совершенстве владеет средствами маневра, кто абсолютно уверен в каждом бойце-партизане. Чусси ничего против не имеет, но не согласен с тем, что фашисты так запросто войдут в долину, - они тоже думают!
- А как они пойдут? - спрашивает Македонский.
- По склонам хребта.
- Значит, засаду главную надо поднять повыше?
- Да! Надо заставить немцев маневрировать. Но все маневры должны кончиться лобовым столкновением с нами. Фашистов вынудим наступать по долине.
Македонский принял план Чусси, на прощание сказал:
- Держу в резерве бригаду Самойленко.
Чусси возразил:
- Справимся сами. Единственная просьба: дать нам отряд Грузинова.
- Дам! Но зачем?
- Пусть выйдет в тыл артиллерийских позиций. Начну контратаку, дам сигнал. И тогда Грузинов должен взять немецкие орудия.
- Возьмет и обезопасит дорогу: задержит всякое подкрепление врагу.
...Следующее утро началось с артиллерийского огня. Немецкие пушки били с горы Белой, что за Бешуем, не подозревая, что один из самых боевых отрядов Южного соединения - отряд Грузинова - вышел им в тыл.
В 14.00 началась атака. Силами до полка немцы начали наступать на правом фланге на отряд Николая Дементьева.
Драка была кровавой. Атаки за атаками, но партизаны отбивали каждую из них и молниеносно совершали перегруппировки. В горячке боя Дементьев сумел разделить силы противника на две части, а потом и на четыре. В отдельных узлах происходили короткие рукопашные схватки.
Чусси был прав: общее направление врага в лес не по долине, а по скатам хребта. Но отчаянная оборона партизан заставила немцев спускаться все ниже и ниже.
Такой же тактики придерживались и на левом фланге, где упорно держались Второй и Третий отряды.
Седьмой отряд Матвея Гвоздева находился в центре, в самой долине.
Фашисты, не добившись успеха на флангах, стали стягивать таран к центру и ударили по отряду Гвоздева.
Македонский на поле боя не присутствовал, но держал с Чусси постоянную связь.
Он был доволен.
- Академики! - сказал комиссару и шапку надвинул на лоб.
Чусси вел тяжелый бой в самой долине и скрытно группировал ударные силы на флангах.
Бешено работали немецкие пушки. Гвоздеву и его комиссару черноморцу Алексею Палажченко приходилось труднее всего. Но они знали, чего ждут от отряда и что будет, если не выполнит он своего долга. А будет вот что: немцы действительно прорвутся в тыл, а там несдобровать никому: ни детям, ни женам, ни старикам.