Крымское танго

— И как сюда вписываются Ваши взаимоотношения с Юлией Владимировной?

— А нет пока никаких взаимоотношений, — Сергей слегка пожал плечами, — но если у неё не пропадет спонтанно возникшее желание взять у меня несколько уроков, я буду только рад.

— Я надеюсь, что при этом не возникнет ситуация, когда некие события могут развиваться по неблагоприятному сценарию?

Прозвучавшие слова можно было бы воспринять как предостережение, и Ефимов решил, что пора, как говорится, "задействовать тяжелую артиллерию".

— Я тоже на это надеюсь. Я считаю, что ситуация вокруг Крыма может стать узловой точкой, вокруг которой переплетутся интересы в буквальном смысле всего мира, и от того, как будет разыграна эта сложнейшая партия, будет зависеть многое. Очень многое!

— Означает ли это, что та ситуация, которая описана в Ваших записках, наиболее вероятна?

— Уже нет. И Питерский саммит это хорошо показал. Но в случае, если мы позволим себе какие-либо насильственные действия, пусть и облеченные в некие легитимные (как нам(!) будет казаться) формы, то да, будет реализован самый пессимистичный сценарий.

— Ну, даст бог, этого не потребуется.

— Даст бог!? — Сергей чуть подался вперёд и, поддавшись вдруг возникшему непреодолимому желанию, начал читать:

Дай Бог слепцам глаза вернуть
И спины выпрямить горбатым.
Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть,
Но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай Бог не вляпаться во власть
И не геройствовать подложно,
И быть богатым, — но не красть
Конечно, если так возможно.
Дай Бог быть тёртым калачом,
Не сожранным ничьею шайкой.
Ни жертвой быть, ни палачом,
Ни барином, ни попрошайкой.

Дай Бог, чтобы твоя страна
Тебя не пнула сапожищем,
Дай Бог, чтобы твоя жена
Тебя любила даже нищим.
Дай Бог лжецам замкнуть уста,
Глас божий слыша в детском крике,
Дай Бог живым узреть Христа,
Пусть не в мужском, так в женском лике.
Не крест — безкрестье мы несем,
А как сгибаемся убого!
Чтоб не извериться во всем,
Дай Бог ну хоть немного Бога!

Дай Бог всего, всего, всего,
И сразу всем — чтоб не обидно…
Дай Бог всего, но лишь того,
За что потом не станет стыдно.

Глядя, как ему показалось, бесконечно долго, на закаменевшее лицо, Сергей наконец смахнул испарину и очень тихо добавил:

— Вам будет очень тяжело, но… постарайтесь выдержать!

С некоторым удивлением наблюдая отсутствие какой бы то ни было реакции, он, выждав несколько секунд, добавил:

— Евтушенко написал это в 90-м году! Вот кто истинный пророк! Впрочем, как и почти все великие поэты.

Наконец собеседник нарушил молчание:

— В 90-м? А разве это написано не как результат размышлений и переживаний о событиях предшествующих лет?

— Возможно и такое, — сейчас Сергей в который раз почувствовал, как тяжело убедить облеченного властью человека не только слушать, но и слышать то, что выбивается за рамки его сложившегося миропонимания. — Но, как мне кажется, любое произведение большого Мастера — это всегда обращение и в прошлое, и в настоящее, и в будущее. Причем обращение в будущее — гораздо важнее. Разве каждый человек не хочет, чтобы его дети жили лучше, чем он сам?

— И чтобы при этом не было стыдно?

Горькая, и при этом какая-то снисходительная усмешка на мгновение сменила бесстрастное выражение, и Ефимов с облегчением воскликнул про себя: "Й-е-с-с! Есть контакт!"

— Да! — изо всех сил стараясь не улыбнуться, ответил он. — Но при этом опять приходится обращать внимание на иерархию приоритетов.

— И Вы её, конечно, уже выстроили, — это прозвучало как утверждение, без даже намека на вопрос и с едва заметной ноткой сарказма.

— Конечно! По мне — так на первом месте должно стоять стремление изо всех сил избегать конфликтов: личностных, семейных, корпоративных, межгосударственных. А уж тем более военных. И, само собой разумеется, не давать для них поводов. Ведь что бы мы не заявили… ну-у… я имею ввиду прежде всего именно Вас, всё это будет истолковано именно так, как будет удобно Вашим оппонентам. Тогда какой смысл дразнить гусей?