Чубайс и менеджеры предвыборного штаба стремились не только замять скандал с коробкой из-под ксерокса до последнего тура выборов, но и не дать хода уголовному делу против Евстафьева и Лисовского. На протяжении всего разговора Чубайс и Илюшин говорили о своей решимости не "сдавать" этих людей в руки правосудия. "Наши товарищи делали нашу работу, брали на себя самую рискованную ее часть, - заявил Чубайс. - Ну, ни фига себе! Они башку подставляют свою, а мы им сейчас скажем: "Извини, после 3-го выбирайся сам". Куда это годится?!. Но мы же их туда послали!"94
Но что было делать ельцинским активистам с обличительными документами, скапливавшимися в прокуратуре? В разговоре, состоявшемся 22 июня, имел место следующий обмен мнениями95:
Чубайс: Что, если вторым шагом попросить Бориса Николаевича...
Илюшин: Вообще похоронить?
Чубайс: Нет, затребовать у Скуратова документы на анализ. Затребовать полный комплект документов.
Илюшин: Хорошая идея.
Чубайс: А потом пусть (Скуратов) просит у него назад...
Когда стенограмма этих переговоров была опубликована осенью в "Московском комсомольце", из лагеря Березовского-Чубайса последовал ответ: пленка поддельная. Но прокуратура послала пленку на экспертизу, которая подтвердила ее подлинность96.
Хотя Коржакова, Стрелецкого и других сотрудников СБП пытались представить в глазах общественности как таинственную и зловещую силу внутри ельцинского окружения, их поведение, по крайней мере во время президентской кампании 1996 года, представляется достаточно искренним. Когда московская милиция арестовала Федорова за хранение кокаина, Чубайс и СМИ выдвинули версию, что Федорова подставили; однако расследование, проведенное впоследствии милицией и прокуратурой подтвердило: Федоров хронически употреблял кокаин. Когда Евстафьева и Лисовского арестовали с коробкой валюты, из лагеря Березовского-Чубайса последовало поспешное заявление, что улики подбросила СБП; однако расследование, предпринятое прокуратурой, подтвердило: Евстафьев и Лисовский действительно взяли деньги из сейфа замминистра финансов. Опубликованная стенограмма переговоров между Чубайсом и активистами предвыборного штаба тоже была объявлена фальшивкой; однако позже прокуратура подтвердила ее подлинность. Из этих фактов следует: на протяжении 1996 года Коржаков и Стрелецкий говорили правду, а сторонники Березовского-Чубайса лгали.
Однако по результатам расследования, проведенного Генпрокуратурой, активистам ельцинского предвыборного штаба удалось уйти от обвинений в сокрытии преступления. "Чубайс А.Б.... и Илюшин В.В. заявили, что они не пытались помешать законному разрешению материала, а приследовали цель предотвращения утечки информации в предвыборное время", - говорилось в докладе генерального прокурора97.
Прокуратура начала расследовать дело о коробке с валютой на основании нескольких обвинений: незаконные операции с иностранной валютой и мошенничество. 5 января 1997 года обвинение в незаконных операциях с иностранной валютой было снято - валютные сделки перестали караться по закону. Дело по обвинению в мошенничестве и краже было прекращено 7 апреля 1997 года, не потому, что Коржаков и его сотрудники плохо сделали свое дело, - просто никто не знал, откуда взялись деньги.
"Исчерпав все возможности, следствие не установило источник, из которого были получены изъятые доллары, - объяснял генеральный прокурор. Факт причинения кому-либо ущерба подтверждения не нашел. Не установлен и законный владелец указанной валюты. Все эти обстоятельства позволили следствию сделать вывод об отсутствии признаков мошенничества или иного преступления". Другими словами, раз никто не знал, кому принадлежали 500 тысяч долларов, как можно утверждать, что их похитили98?
Третьего июля второй тур выборов привел Бориса Ельцина к власти на второй срок - за него проголосовали 54 процента избирателей. Западные наблюдатели пришли к заключению, что в целом выборы были свободными и честными.
Глава девятая
ОЛИГАРХИЯ
Веселый город
В 1996 году в День всех святых я отправился на вечеринку в здании бывшего театра, совсем рядом с Министерством иностранных дел. Внутри под грохочущую музыку российской группы "Два самолета" оттягивались несколько сот гуляк, в основном американцы. В воздухе висел дымок марихуаны. В соседней комнате рекой лились горячительные напитки. Два бармена едва успевали обслуживать посетителей - раздавали пластиковые стаканчики с дешевой водкой и банки немецкого пива. В паутине, что завешивала дверной проем, застрял живой труп. Мимо протиснулся князь Потемкин, а за ним Чингисхан и девушка-горянка Хейди. За дверью в комнате поменьше выясняла отношения какая-то парочка.
"Москва - веселый город, - ухмыляясь, сказал Марк Эймс, уже принявший изрядную дозу спиртного. Ему недавно перевалило за тридцать. - Девяносто девять процентов американцев приезжают сюда в надежде подзаработать, но остаются из-за девушек - девушки здесь просто обалденные! - Полный энтузиазма писатель из Северной Калифорнии, Эймс издавал отвязную газету для живущих в Москве американцев под названием "Living Here", которая специализировалась на обзоре московской ресторанной и ночной жизни, подсмеивались над политическими перипетиями. - Эта вечеринка еще что, заметил Эймс. - Человек сто местных американцев уехали в Трансильванию праздновать День всех святых в замке Дракулы".
Вечеринки в Москве всегда отличались шиком - безумные, динамичные, всегда полные сюрпризов. Никаких правил, никаких социальных норм Россия не знала. Стотысячное сообщество американцев и европейцев в Москве шалело от счастья. Тут были острые ощущения, шикарный секс, можно было недурно заработать. Двадцатичетырехлетние парни откуда-нибудь из нью-йоркского пригорода, которым в лучшем случае светила унылая работа в банке на Уолл-стрит, вдруг оказывались ведущими дилерами на бурно растущем московском акционерном рынке.
Безусловно, в Москве хватало иностранцев и постарше. Сотрудники крупных юридических фирм, финансовых компаний, международных корпораций эти люди либо возглавляли представительства фирм, либо приезжали заключить сделку. Те, кто приезжал ненадолго, как правило, останавливались в одной из непомерно дорогих гостиниц. В "Метрополе", напротив Большого театра, они бросали якорь в роскошных номерах люкс, украшенных картинами в стиле "арт нуво" и мебелью из карельской березы. Одноместные номера поменьше с видом на кирпичную стену стоили 330 долларов в день, люксы высшей категории зашкаливали за тысячу. Обед на одного человека тянул на 300 долларов, даже если пища и вино были посредственными.