Ручей вытекал из округлого прудика с кристально-чистой водой, блестевшего неподалеку от уходящей вверх и в стороны каменной кладки стены, порой казавшейся Ив бесконечной. Из дна бил мощный ключ, взмучивая серебристо-серый песок. Русло ручья было узким и каменистым, и мелодичное журчание бегущей воды наполняло пространство вокруг. Источник располагался на небольшой поляне, поросшей мягкой невысокой травой. У стены стоял старый раскидистый кедр с плоской кроной, его ветви как шатром накрывали полянку, сквозь их ажурную крышу пробивались солнечные лучи. Все вместе напомнило девушке небольшую уютную комнату, с той разницей, что в переплетении ветвей над головой виднелись небо и солнце, а ночью — луна и звезды. Этот тайник стал любимым местом Ив во дворце. Со временем она убедилась, что о его существовании никто не знает. Иногда девушка даже проводила там ночь, прихватив с собой плащ и несколько подушек, дабы устроиться поудобнее на земле между корнями могучего дерева.
Филип, не любивший геометрически правильно организованную растительность с дурацкими, на его взгляд, скамеечками и беседочками, впервые выйдя в дворцовый сад, сразу направился в любимую Ив заросшую часть. С десятилетним опытом жизни в лесу бывшему разбойнику понадобилось немного времени, чтобы обнаружить потайное местечко. Дочь Правителя давно не оставалась там на ночь, поэтому он не заметил никаких следов других людей и был очень доволен. Решившись на последнюю проверку, Ив стала ждать, когда Филип в очередной раз пойдет в сад. В первый день этого не случилось, его задержал крестный за обсуждением какой-то нудной книги, посвященной истории Алтона. На следующий день был государственный праздник, Правитель отправился на торжественные церемонии, а его крестник с утра пошел в сад.
Ив, постоянно следившая за молодым человеком, знала: он будет долго сидеть на поляне у ручья, поэтому не спешила. Она выбрала один из самых откровенных нарядов (при дворе женщины одевались подчеркнуто сексуально и обнажали все, что можно обнажить, не оказавшись совсем голой), оделась, уложила в простую прическу свои длинные темно-русые волосы и привела в порядок лицо. Взглянула в зеркало и осталась довольна. Завершающей нотой должны были стать духи. Она некоторое время колебалась между двумя хрустальными флаконами: в одном молодым вином золотился ее любимый легкий цветочный солнечный аромат, в другом темным янтарем стоял тягучий чувственный запах, которым ей хотелось пользоваться только по вечерам. Еще раз бросив взгляд в зеркало, она остановилась на первом флаконе, подумав, что «ночные» духи в совокупности с ее нарядом и внешностью любого мужчину превратят в животное.
Она выскользнула в сад, воспользовавшись потайной лестницей, спускавшейся к маленькой двери в основании башни. По случаю праздника дорожки пустовали: придворные украшали своим присутствием торжества или готовились к вечернему балу. Девушка без труда незамеченной проскользнула к потайному уголку. Почти бесшумно пробравшись сквозь кусты (легкий шорох заглушало журчание ручья), она остановилась у выхода на полянку и осторожно взглянула туда, слегка отведя ветви. Филип сидел под деревом на ее любимом месте и отсутствующим взглядом смотрел на озерцо. Судя по лицу, мысли его витали где-то далеко. Ив хорошо знала это похожее на транс состояние, в которое вводили находящегося здесь бормотание ручья и игра солнечных бликов. Девушка медленно вышла из кустов и направилась к прудику. Остановилась у кромки воды на противоположном берегу. Еще несколько минут молодой человек ничего не замечал, но потом до его витавшего где-то сознания стало доходить, что в воде появилось отражение. Он поднял глаза и увидел Ив.
Это поразило его как молния. Он не узнал ее, по крайней мере, в тот момент не понял, что видел это лицо раньше. Цветочный аромат, разлившийся в воздухе, показался ему знакомым, но он не мог сосредоточиться и вспомнить, почему. Его настолько поразила красота видЕния, соткавшегося, как он полагал, из песни ручья и игры солнечных бликов, что он сидел, не смея шевельнуться, и любовался ею. Он сразу разглядел: незнакомка невероятно хороша, изгибы ее фигуры так и излучали чувственность, но больше всего Филипа притягивали ее глаза. Взглянув в них, он ощутил покой и радость, и ему не хотелось ни двигаться, ни пытаться заговорить.