Да, он был настолько красив, что урод с мешками под глазами начал стыдиться своего отталкивающего безобразия. И во всем этом безобразии было что-то, чего он особенно стыдился. На его древнем лбу начали прорастать рога.
Птица
Находясь в комнате, старик мог видеть птицу.
Большая черная птица сидела на подоконнике. Он долго смотрел на нее, потому что никогда раньше не видел таких птиц. Он подумал, что эта птица — какая-то особенная, и решил, что она чего-то ждет.
Птица медленно повернула голову и посмотрела в окно. Ее взгляд скользил по комнате, словно она что-то искала. Старик стоял совершенно неподвижно и, несмотря на то что уже начали спускаться сумерки, мог ясно видеть, что глаза у птицы зоркие, а взгляд острый. Казалось, птица о чем-то размышляет.
Вдруг она посмотрела на него. Их взгляды встретились. И с высоты птичьего полета он смог увидеть вечность. Старик упал замертво. Но из окна он мог теперь видеть, что лежит на полу мертвый. И он услышал, как кто-то сказал: «Ты сейчас принадлежишь мне».
— Нет, нет. После смерти я принадлежу Богу, — ответил старик. Он был верующим.
Затем он услышал, как чей-то голос сказал:
— Ты принадлежишь не Богу, ты принадлежишь мне.
Услышав это, старик испуганно спросил:
— Кто ты?
— Я птица, на которую ты смотрел.
Старик не понимал, что он должен сказать. Но потом спросил:
— Что ты знаешь о Боге?
И птица ответила:
— Однажды, давно, я была птицей в его клетке. Но в один прекрасный день я потребовала, чтобы меня освободили, как людей. Тогда Бог открыл дверцу моей клетки и позволил мне улететь. И на следующий день я оказалась в мире людей.
Старик недолго размышлял о том, что сказала птица, а потом сказал:
— Так что же теперь? Ты довольна? Теперь, когда ты свободна и тебе больше не придется сидеть в клетке?
И птица ответила:
— А ты рад, что ты всю жизнь был свободен?
Услышав этот вопрос, старик замолчал. И по птичьим глазам он увидел, что сумерки сгустились в ночь. Через мгновение птица поднялась в воздух и исчезла в темноте, которая, казалось, никогда не кончится.
Локомотив
Гордый локомотив «Эрланд» со всеми своими вагонами мчался, оставляя позади ландшафты. И каждый раз, когда он мчался через город, он сигналил — и свисток звучал громко и протяжно. Словно он хотел, чтобы и весь мир, и люди в автомобилях убедились, насколько он хорош, когда пролетает как стрела по рельсам.
Но когда наступил вечер, он почувствовал, что устал, и задумался о том, когда его путешествие, собственно говоря, началось. То ли месяц назад? То ли год назад? Он и сам не знал. Он только знал, что сам он очень хорош. И он действительно был очень хорош, ведь он пыхтел день и ночь.
Потом он подумал про рельсы, по которым катился.
— Кто их так уложил? — спрашивал он себя.
На этот вопрос он ответить не мог. И почему рельсы лежат именно так, а не иначе? Тем не менее после долгих размышлений он решил, что рельсы уложены так только ради него. И само по себе это не так уж и плохо. Представьте себе, ведь они существуют только ради меня, сказал он сам себе. И на мгновение он преисполнился собственного величия. Потом он перестал думать о рельсах. Да и ради чего, он, талантливый локомотив «Эрланд», со всеми своими вагонами, должен думать о них?
Он увеличил скорость и выпустил из трубы огромный шлейф дыма. Но он не знал, почему он это сделал. И это было действительно глупо, потому что уже наступила ночь, а кто бы смог в темноте разглядеть его эффектный плюмаж? Несмотря на это, он продолжал увеличивать скорость и выпускать клубы дыма в ночную мглу. И вдруг он понял, что был зол. Хотя ему не следует злиться. Ведь он так талантлив.
И вдруг что-то случилось. Он словно увидел всю свою жизнь. И внутри него что-то хрустнуло. Он весь похолодел, ему стало страшно. Потому что он понял, что его жизнь была всего лишь ложью. Они обманули его. Да, люди обманули его — свисток, плюмаж и все остальное, чем он мог похвалиться, ничего не значили. Для людей имело значение только одно — что он по-прежнему вел себя дерзко и отважно. И поскольку он считал, что очень одарен, он и сам в это поверил.
Затем он услышал, как смеялись в вагонах пассажиры, и смеялись они над ним. Они смеялись, а он увеличивал скорость. Теперь он был в ярости. Вагоны покачнулись и энергично вздрогнули, и молния ударила по стальным рельсам, а колеса взвизгнули. Но все это не заставило людей замолчать, они все равно продолжали смеяться.