Болезненно пошатываясь, я побрел наружу.
Я нес с собой чемоданчик-дипломат с самыми обыкновенными вещами: гранатами, газовыми бомбами, взрывчаткой, носовыми фильтрами и парой пистолетов — стандартный джентльменский набор. Выпрямившись и развернув плечи — одним словом, весьма воинственно — я зашел в контору военно-морского казначейства. Держался я так хотя бы для того, чтобы поддержать честь мундира — новехонького, сверкающего золотом, усеянного нашивками мундира командора флота Соединенных Штатов.
— Доброе утро, — сказал я звонко, затворяя за собой дверь и незаметно запирая ее зажатым в руке инструментом.
— Здравия желаю, сэр.
Сидевший за столом хмурый старшина говорил достаточно вежливо, но было ясно, что внимание его всецело занято работой — бумагами, аккуратно сложенными на столе, — и всякие незнакомые офицеры должны дожидаться своей очереди. Подобно тому, как любая армия держится на сержантах, всеми флотами управляют старшины.
Моряки сновали по всевозможным военно-финансовым делам, и в дверном проеме напротив я увидел раскрытую пасть стандартного казенного сейфа. Я положил чемоданчик на стол старшины и распахнул его.
— Я читал в газетах, что военные, когда просят дотации, всегда округляют сумму вверх до следующего миллиона или миллиарда долларов. Это меня восхищает.
— Да, да, сэр, — пробормотал старшина, щелкая клавишами калькулятора и явно не интересуясь ни моей способностью читать, ни комментариями прессы.
— Я думаю, вам будет интересно побеседовать со мной. Так или иначе, но мне в голову пришла мысль: нужно поделить деньги. При такой свободе обращения с ними у вас должна быть целая куча лишних — для меня. Именно поэтому я и собираюсь вас застрелить, старшина.
Что ж, это привлекло его внимание. Я подождал, пока его челюсть совсем не отвисла, а глаза едва не стали вылезать из орбит, и нажал на спуск длинноствольного пистолета. Он издал звук «шуф» и вздрогнул в руке, а старшина хрюкнул и скрылся с глаз под столом.
Это заняло лишь мгновение, и остальные в комнате едва успели заметить, что происходит нечто необычное, когда я повернулся и перестрелял их одного за другим. Перешагнув через нагромождение тел, я сунул голову в заднюю комнату.
— Хо-хо, капитан, вот и я.
Он отвернулся от сейфа, пробормотал какое-то морское проклятие и заполучил в шею иголку. Свалился он так же быстро, как и остальные. Снадобье у меня мощнее — усыпляет моментально. Из передней комнаты уже доносился храп.
Жалованье было налицо: пачки хрустящих банкнотов, аккуратно разложенные на множестве подносов. Я раскрыл свой складной чемодан и стал укладывать в него первую связку благословенной зелени. В этот момент оконное стекло разлетелось вдребезги, и в меня полетели пули.
Только я этого не дожидался. Если бы стреляли сквозь стекло, свинцовые пули наверняка изрешетили бы меня; но люди сначала разбили стекло, а уже потом открыли огонь, и это дало моим отлично отлаженным рефлексам долю секунды, необходимую для работы, к которой они всегда готовы. Я перекувырнулся и откатился назад, выхватив из рукава мини-бомбы еще до того, как коснулся пола.
Вспышка и дым. Бомбы грохнули, воздух моментально потерял прозрачность. Вслед за первыми я швырнул еще партию, и стрельба прекратилась. Извиваясь на полу, как змея, оставив между собой и окном громаду сейфа, я начал на ощупь набивать чемодан деньгами. Пусть меня обнаружили, загнали в угол, пусть я в смертельной опасности, но это вовсе не повод бросать награбленное. Уж коли я пошел на все эти хлопоты, они должны быть по крайней мере оплачены.
Волоча за собой ноги, я пополз к первой комнате и уже было миновал дверь, когда снаружи раздался рев громкоговорителя:
— Мы знаем, что ты внутри! Выходи и сдавайся, или мы тебя продырявим, Здание окружено — у тебя нет шансов.
Около двери дым поредел, и я, осторожно поднявшись, увидел сквозь окна, что голос говорил правду. Там стояли грузовики, наполненные безжалостными и хорошо вооруженными полицейскими. И еще джипы с установленными сзади крупнокалиберными пулеметами. Вполне достойный комитет по встрече.
— Вы, крысы, не возьмете меня живьем! — закричал я, как сеятель разбрасывая во все стороны дымовые и световые бомбы; заодно я швырнул и разрывную гранату побольше, которая снесла часть задней стены. Под прикрытием всей этой суматохи я подполз к спящему старшине и содрал с него китель. Старшина служил уже долго, так что нашивок на его куртке было больше, чем полос у тигра, а рукава лоснились. Я отбросил в сторону свой китель, надел взятый у спящего, затем обменял фуражки. Те люди снаружи расставили мне, по-видимому, хитрую ловушку, а это значило, что они знают обо мне больше, чем хотелось бы. Однако их знание можно было обернуть против них быстрой переменой моего чина. Я швырнул еще несколько бомб, сунул пистолет в карман, и распахнул дверь наружу.