— Господи! Я вообще не прошу тебя стирать мне рубашки!
— Но…
— Твою мать! МАТЬ ТВОЮ! — Хэл беспомощно огляделся по сторонам. — Я сейчас загнусь, Джули. Я не виноват, что мне пришлось проторчать в Мельбурне все выходные! Я же тебе объяснил, это по работе. Видит бог, я не хотел туда ехать. — Он вдруг смягчился. — Я хотел быть дома, с тобой.
— Правда?
— И я так радовался, когда приехал домой. А теперь… — он поежился, — чувствую себя куском дерьма.
Я прикорнула рядом и положила голову ему на колени.
— Ну извини, — сказала я, поглаживая его руку. — Я буду за тобой ухаживать. Я люблю тебя, Хэл.
Но он взбрыкнул, как необъезженный мустанг, и рванул вперед. Моя голова стукнула об пол. Я приподнялась и увидела, что Хэл снова навис над унитазом. Но голос его звучал громко и четко:
— Боже! Чтоб тебе!.. Ыыхгрр!
Я ждала совсем другого завершения этой ночи, тем более что началась она с сюрприза, который я готовила для Хэла с самой пятницы. Хэл тогда позвонил мне по межгороду, а я только— только повесила трубку после неприятного разговора с психотерапевтом.
— Я еще в Мельбурне, — сказал тогда Хэл. Где-то рядом с ним играла музыка, и его было плохо слышно. — Мне придется задержаться здесь по работе.
— Но уже восемь вечера! Я тебе звонила, но у тебя все время выключен телефон.
— Не надо меня пилить, Джули.
— Я тебя не пилю, просто… Знаешь, у меня сегодня был ужасный день.
— Думаешь, я тут прохлаждаюсь, в Мельбурне?
— Шейла прикрыла мою рубрику.
— Тебя уволили?
— Нет, она просто закрыла рубрику.
— Ну и нечего переживать. Я всегда говорил, твоя Шейла просто старая дура.
— Она не дура, но…
— Да кому нужна эта рубрика, Джули? Не знаю никого, кто бы ее читал. Ладно, поговорим в понедельник, когда я прилечу домой.
— В понедельник?!
— Ну да. Раньше мне с этой сделкой не покончить. Кстати, если будешь что-то покупать без меня, не бери VISA или Diners. Они вот-вот концы отдадут. Возьми Mastercard, там еще есть деньги. Кажется. Все, надо бежать. Что-то я совсем закрутился. Пока.
— Целую, Хэл. Хэл? Алло! Алло!
Однако выходные, должна признать, прошли совсем неплохо. Человек я конструктивный и всегда найду себе дело. Достойное дело. В этот раз я написала прощальную статью для «Полезных советов». Это было нелегко.
Что делать с читательскими вопросами, на которые ты уже никогда не ответишь? В моих архивах накопились сотни таких вопросов, многие из которых повторялись. Я давно заметила: есть вещи, которые равно тревожат всех людей, независимо от возраста, страны, достатка (или его отсутствия).
Например, следы шариковой ручки. Шариковая паста — вещество демократичное, пачкает всех одинаково. Еще одна вечная драма — собачья шерсть на бархате. И зелень от травы. За годы работы я получила тысячи писем со всевозможными жалобами. Кроме, пожалуй, жалоб на супружеский застой.
— Я порыскала в Интернете, — первым делом объявила я Шейле в понедельник. — Забила в поиск: «супружеский застой». Результат: «соответствий не найдено». Видишь? Даже поисковый сервер сообразил, что это фальшивка. Мистер Стори этот термин лично сочинил. Его никто никогда не слышал и уж тем более не использовал.
Я отчитывалась перед Шейлой о встрече с Гордоном Стори, и она, кажется, слушала. Что было хорошим знаком.
— Потом я позвонила ему и попыталась поговорить начистоту. Я уже вернулась домой, хлебнула вина, ну и… вдруг поняла, что меня раздражает эта неясность. Но мой звонок ничего не дал. Пустая трата времени.
— Но поначалу-то ты увидела какой-то смысл, — возразила Шейла. — Иначе не зациклилась бы на этом «супружеском застое».
Час от часу не легче!
— Пожалуй. Но в пятницу столько всего случилось… В любой другой день я бы и внимания не обратила. Ерунда какая— то!
Шейла глубоко затянулась сигаретой и отвернулась от ветра, который привычно свистал вдоль нашего бетонного каньона. Заледенелая, посыпанная гравием улица пролегла между нами, как траншея.
— Ну а в целом? Симпатичный?
Я сама все выходные напролет задавалась тем же вопросом. Вспоминала его в кабинете: вот он откинулся на спинку стула, а ноги в потертых ковбойских сапогах пристроил на стол, как шериф в старом вестерне. Я пыталась понять, почему его слова застряли у меня в голове. И что это он такое сделал, чтобы я чуть из кожи вон не вылезла, когда рисовала собаку? И чтобы прошлась перед ним гетеросексуальной походкой?
— Он… странный, — сказала я Шейле. — Думаю, кому-то покажется симпатичным. Но это неважно. Потому что этот тип — полный кретин, можешь мне поверить. — Я поежилась и запахнула куртку поплотнее. — И встречаться мне с ним без толку, как профессионал говорю. Найду другого психотерапевта. Их же полно, можно с кем-нибудь договориться прямо сегодня. С деньгами проблем не будет, мы получим их обратно. Кстати, в том же здании работает еще один специалист. По-моему, очень надежный.
— Нет. Мне нравится Стори. Судя по твоему рассказу, — протянула Шейла, наматывая прядь волос на зажигалку: девчачий жест, которого я раньше за ней не замечала. — Сходи еще раз.
— Шейла, ты ведь его даже не видела. Давай я найду кого-нибудь другого.
— Мне понравилось то, что он сказал про постель. Что он не заправляет ее после секса. Я свою тоже не заправляю.
— Ты ее не заправляешь принципиально, был секс или не было. Какая разница?
Шейла смотрела вдаль, продолжая забавляться с волосами.
— Уверяю тебя, разница есть.
— Я тебе пересказала его слова, просто чтобы ты поняла, какой он идиот. А вообще это ерунда. Все, что он говорит, — ерунда.
— Опишешь каждый визит в деталях и дашь мне посмотреть. — Шейла снова настроилась на работу. — А еще лучше, если запишешь сеансы на диктофон. Как по-твоему, он разрешит?
— Откуда я знаю? Этот тип не в курсе, как выглядит органайзер! У него брат умер, а он умудрился найти в этом светлую сторону!
— Да ты что?! Он-то мне и нужен. — Шейла похлопала себя по карманам в поисках курева. — Черт, оставила наверху новую пачку. Потом расскажешь. Только не забудь!
Чтобы Шейла упустила любопытный матерьяльчик? Не будет этого.
Я неплохо знала Шейлу и понимала: никакие мои слова уже не изменят ее планов насчет Гордона Стори. Приходилось признать, что моя карьера дошла до критической точки. Сначала я потеряла рубрику, а теперь лишилась права голоса при обсуждении собственного материала. Возможно, с работы придется уйти.
Мне нужно было все это обдумать. Хорошенько все переварить, прежде чем что-то делать. Думай, Джули, думай.
Но думать на рабочем месте не получалось. Главный минус единого редакционного помещения — это то, что оно единое. То есть общее. Едва у тебя в голове забрезжит ценная мысль, как ее уже засасывает общий хаос. Я чуть ли не воочию видела, как мои мысли утекают прочь — мимо редакторши «Красоты и здоровья», мимо ксерокса, кондиционера, мусорных корзин. На пути моих мыслей порогами встали чучела животных на полке у замглавного. Часть мыслей сразу засосало в глубокое декольте Софи. Еще один мыслительный ручеек влился в водоворот сомнительных метафор под названием «Новости спорта». Остаток мыслей поглотили шуточные электронные послания, всеобщий легкий флирт и стоны по поводу вечного цейтнота.
Аналогичная ситуация с чувствами. В редакции все на виду, ты как будто стоишь перед всеми голая. У нас есть одно убежище — туалет. Только там можно найти покой и уединение. Там нет отвлекающих факторов, кроме «Памятки уборщицы» на бачке для использованных прокладок. Словом, тишь и благодать… пока в сортир не заглянет кто-нибудь из коллег. Разумеется, в тот понедельник мне помешали.
Восседая на толчке, я прикидывала, как бы мне отвертеться от Гордона Стори, когда воздух загустел от аромата дешевых духов «Чайная роза». Вжикнула молния косметички, зазвякали тюбики и флакончики — кто-то выставлял их на раковину. Заглянув под дверцу, я укрепилась в своих подозрениях. Рядом с моей кабинкой маячили две лодыжки. Они сужались к тощим щиколоткам и заканчивались сабо размером с небольшие океанские лайнеры. Софи!