При упоминании доктора Рихтера о колдовстве у меня пробежал мороз по коже. Мое воображение слишком живо изобразило ужасную сцену, которой я был свидетелем на рыночной площади.
— Но я должен сказать, — возразил я, пытаясь обратить на свои слова как можно больше внимания, — что Леди Света показалась мне воплощением добродетели, а не зла, и сделанное ей не принесло вреда никому, кроме меня, да и это случилось лишь по чистой случайности.
— Ты должен понять, Роберт, — с неожиданной мягкостью ответил доктор Рихтер, — мы не верим ни в фей, ни в ведьм. Но за этими стенами живут люди, которые верят в это, и они могут быть опасны.
Остальные, кажется, были согласны с ним, но я не знал, относится ли это и к его толкованию моего рассказа. Если все они похожи на него, то у меня не останется ни одного шанса снова найти Леди Света.
— Тогда я хочу извиниться, — начал я. — Если бы я осознавал опасность, то я не упомянул бы имя принцессы. Но моя просьба о помощи тем не менее остается в силе. Помогите мне найти Леди Света, чтобы я смог вернуться в свое истинное обличье.
Тут заговорил довольно молодой человек, с каштановыми волосами и без очков:
— Я не совсем уверен в том, каково твое истинное обличье. Я хочу сказать, если рассказанное тобой — правда, то ведь ты был в обличье человека в течение всего одного вечера, так? А до этого, всю свою жизнь, ты был крысой. И в культурном отношении ты до сих пор крыса. Ты умеешь читать или писать?
— Нет.
— Множество людей не умеют ни читать, ни писать, — возразил кто-то.
— Что ты знаешь об искусстве, музыке, литературе? О деньгах и коммерции? — продолжал молодой человек. — Что ты знаешь о государственном устройстве, образовании, истории, географии? Человеческий язык — это еще не весь человек.
— Что ты хочешь доказать, Дженкинс? — спросил худой, с вытянутым лицом.
— Я пытаюсь подсказать нашему другу, — ответил Дженкинс, — что если он найдет Леди Света, то будет лучше попросить ее вернуть ему крысиный язык.
— Это интересное замечание, — усмехнулась самая лысая голова, — но толку от него немного… если только… хо-хо… Дженкинс… и в самом деле верит в эту… Леди Света!?
— Не могли бы вы ответить мне на один вопрос? — спросил я, когда смешки утихли. Окружающие, похоже, были удивлены, но молодой человек по имени Дженкинс кивнул головой.
— Почему вы все смеетесь над Леди Света?
— Позвольте, я отвечу, — вмешался доктор Рихтер. — Мы смеемся, мой дорогой Роберт, потому что мы ученые. Мы знаем, что таких вещей не существует.
— Нет, не знаем, — ответил Дженкинс. — Мы думаем, что таких вещей не существует. Но у Роберта было право задать вопрос, и пока мы не найдем точного ответа, у нас нет права смеяться над ним.
— Вы еще так молоды, Дженкинс, — отозвался худой. — Вы должны еще многому научиться.
— Надеюсь, что я не научусь говорить «Я знаю», когда хочу сказать «Я думаю».
— Магии не существует, — резко сказал доктор Рихтер. — Магия ненаучна.
— Это только означает, что наука еще не подготовлена для изучения магии, — возразил Дженкинс. — Глазами ветер не увидишь, но вы же не станете отрицать, что ветер существует.
В комнате послышался неприязненный шепот, я услышал, как один лысый спрашивает у другого: «А что это за Дженкинс? Что он изучает?». Другой отвечал, что Дженкинс — специалист по человеческому поведению и автор знаменитой книги «Человек — царь зверей».
Мне показалось, что обо мне совсем позабыли, а я так и не приблизился к решению моих проблем. Я снова окликнул их, спрашивая, что же теперь будет со мной. Мне пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем на меня обратили внимание.
— В самом деле, что вы собираетесь с ним делать, Рихтер? — спросил кто-то.
— С моей точки зрения, — ответил Рихтер, — я зашел в тупик. Я пытался научно изучить его, но так как он очень мало рассказал о том, что с ним произошло, и так как я не смог отыскать человека, отвечающего за его теперешнее состояние, то дальше, кажется, я продвинуться не смогу.