А тогда я проклял свою поспешность. Мне хотелось знать, что происходит снаружи, но я сам отсек себя от этого поучительного зрелища. Я изо всей силы ударился в прутья, но они не поддавались. Неожиданно издалека послышался цокот, постукивание и храп. Резкие крики вверху, потом быстрый топот ног, сбегающих по лестнице. Этот повторяющийся цокот и храп. Я уже слышал это на улицах, лошади и повозка. В переднюю дверь постучали. Еще голоса. Грубые, грубые. Дверь хлопнула… что происходит? Снова храп и постукивание, на сей раз удаляющиеся — повозка отъезжает. Я весь превратился в слух, но звук утих вдали. Они что, все уехали? Чудища точно уехали, а девушка?
— Пусть она войдет теперь, пока их нет! — взмолился я. — Ну зайди же, зайди!
Дверь закрылась. Значит, кто-то остался. Но никто так и не входил в кладовую. Слушай-ка, слушай, а это не всхлипы? Я не мог сказать точно. Странное дело! Через щелку в двери пробивался свет — но ни лампа, ни свечка такого света дать не могли. Я потер глаза. Свет не погас, теперь он двигался, и я услышал сразу два голоса: добрый голос и еще один, столь же ласковый и мелодичный. Такого голоса я здесь не слышал. Кто же еще был в доме? О, этот новый голос был таким добрым, таким утешающим, заботливым, любящим. Нет, люди не могут быть чудовищами, если они так разговаривают. А может быть, среди них так же, как и среди нас, есть добрые и злые? Мне безумно захотелось взглянуть на человека с таким ласковым голосом. А свет? Что может испускать свет столь яркий, что даже сквозь щель двери он наполнит кладовую сиянием?
Шаги, неожиданные торопливые шаги к двери кладовой. Застыв от волнения, я прижался к прутьям. Дверь открылась, и вошла девушка.
— Я здесь! — закричал я. — Здесь, в углу!
Но она не заметила меня, а открыла дверь в сад и выбежала наружу. Через мгновение она вернулась, держа в руках большой круглый плод. Я видел такие и раньше, но не знал, как они называются. Она прошла через кладовую внутрь дома и я опять услышал ласковый голос. Дверь кладовой осталась открытой, и наружная, наверное, тоже, потому что звуки стали яснее. Девушка то ли всхлипнула, то ли охнула, словно увидев что-то сверхъестественное. Затем опять зазвучал этот ласковый голос и шаги опять торопливо застучали в мою сторону.
— Я здесь, в углу! — надрывался я. — Да глянь же сюда!
Она подошла близко, так близко, что почти коснулась клетки своей босой ножкой, но все равно не заметила меня. Открыв дверь погреба, она скрылась внутри, и вынесла оттуда клетку раза в два больше, чем моя. Внутри пищали от ужаса шесть белых мышей. Девушка тихо уговаривала их, но они то ли перепугались, то ли просто были слишком глупы, чтоб понять, что она разговаривает с ними.
— Выпустите нас! — вопили они. — Спасите! Помогите!
Я бы прикрикнул на них, если бы девушка не выбежала. Я даже не успел сообразить, что следует крикнуть. И снова голоса, и снова вздох изумления. Да, там определенно происходило что-то необыкновенное. Эти проклятые мыши — они стали частью происходящего, пока я сидел здесь в углу, изо всех сил желая быть пойманным.
Ласковый голос сказал что-то еще, торопливые шаги, сейчас? О приди же, приди же, приди! И она пришла. Прямо к моему углу, прямо к моей клетке. Она подняла клетку и в какой-то миг наши глаза встретились. Такую синеву я видел только на утреннем летнем небе. Нежный голос словно успокаивал меня, но я не боялся. Я дрожал от радостного волнения, а не от страха. Она вынесла меня из кладовой, пронесла по темному коридору. А парадная дверь, конечно, была открыта, а за дверью сиял тот свет, который осветил даже кладовую. И что бы не ожидало меня за этой дверью, оно приведет меня в новый мир, который я искал.
3
У меня захватило дух: перед домом стояла карета из чистого золота, запряженная шестью белыми рысаками. А рядом с каретой, купаясь в лучах света, стояла женщина. Я не знаю, была она старой или молодой — но я никогда еще не видел ничего прекраснее. Когда она заговорила, я словно окунулся в ее ласковый, нежно омывающий меня голос. Помню, когда она шагнула ко мне, я подумал — сейчас она убьет меня. И я желал умереть потому что только так я мог бы навсегда остановить это мгновение.