— Это еще что такое? — опешил Тихоня. — А ну, отпусти ее!
И тут же сзади, из темноты, на него накинулись двое дюжих стражников, вывернули ему руки и наклонили лицом к полу. Шпагу грубо сдернули с его пояса и отдали магистру.
— А вот и моя «Блиставица»! — любовно поглаживая ее по клинку, проговорил Гнилозуб. — Иди к хозяину, моя девочка!
Он придирчиво оглядел эфес и удостоверился, что кусок зеленого стекла в шишке цел и невредим.
— Хвала мудрым! Если бы ты попортил стекло, я заставил бы тебя проглотить клинок! — заявил он Тихоскоку.
— А что делать с этой девкой? — спросил Твердолоб, указывая на вырывающуюся Белянку.
— То же, что и со всей компанией, — расхохотался магистр, поблескивая коронкой. — Исполним приговор инквизиции. Если, конечно, его святейшество не возражает.
Муровер стукнул о пол посохом с серебряной головой и авторитетно произнес:
— Давно пора. Утопим их в Темной бездне, как и надлежит поступать с еретиками.
— Что вы сделаете с пленниками, меня не касается, — вошел в разноцветный круг капитан Лихогляд. — Мне нужны только корабль и карта. Надеюсь, наш договор еще в силе?
— О, конечно, мой дорогой капитан! — радушно развел руки в стороны магистр. — Наша сделка была честной. Беглецы — мне, корабль — вам. Однако я очень надеюсь, что вы не станете использовать «Лазурную мечту» для пиратства.
— Не беспокойтесь, — сухо ответил ему Лихогляд. — Заниматься пиратством я больше не собираюсь. На этой каравелле я планировал отправиться в путешествие. Моя команда плывет вместе со мной. Пока нас нет, можете чувствовать себя в безопасности.
— А долго ли вы будете отсутствовать? — поинтересовался епископ.
— Это зависит от точности карты, — нехотя проговорил Лихогляд. — Кстати, где она?
Дверцы опять распахнулись, и в тесную каюту вволокли связанного Ветрогона. Пожилой шкипер ругался и пытался вырвать из рук стражников свою карту, однако сделать он это мог только зубами, так как его собственные запястья были туго стянуты ремешками.
— Ах вы, гнилые селедки, бушприт вам всем в глотку! — орал шкипер. — Вы чего тут задумали? Что вам нужно?
— Нам нужно всего лишь карту подводных течений, которые несут морское стекло к Изумрудному берегу, — ласково сообщил ему Лихогляд.
— Как ты мог? — уставился на него Ветрогон. — Ведь мы столько лет ходили под одним парусом. Я тебе доверял!
— Пиратам нельзя доверять, — осклабился Лихогляд. — Ты и сам это знаешь.
Пожилой шкипер поник. Вместе с Белянкой и Тихоскоком его вывели на палубу, под яркий солнечный свет. На одной стороне каравеллы собрались стражники во главе с Твердолобом, на другой — пираты с Лихоглядом. Они скалились и насмехались над пленными. Особенно старались Сиволап с Чумадуром.
— Эй, бакалавр! — щерясь, кричал низенький толстенький Сиволап. — Ты вроде как ученый. Должно быть, у тебя много ума. Как ты мог так лохануться?
— Эх, отдали бы мне эту красотку! — с вожделением глядя на Белянку, вопил высокий и тощий Чумадур. — Я бы сообразил, что с ней сделать!
Белянка, не привыкшая к такому обращению, возмущенно заверещала:
— Как вы смеете так со мной обращаться? Я альбиноска! Со мной так нельзя!
Ее слова вызвали бурный взрыв хохота. Смеялись все — и пираты, и стражники.
Боцман взял цветные флажки, вскарабкался на высокий ют и принялся размахивать лапами, подавая сигналы. Вдали показались невзрачные серые паруса маленькой бригантины, которая пристала к каравелле. С борта на борт перекинули деревянный мостик, по которому начали переправлять связанных пленников. Белянка ухитрилась и тяпнула Твердолоба за палец, отчего тот дернулся и едва не сбросил ее в воду. Однако, спохватившись и взглянув исподлобья на хозяина, придержал пленницу и грубо поволок по мостку.
— Как же так, капитан? — прокричала с палубы бригантины Белянка. — Вы казались таким благородным, таким любезным! Неужели я в вас ошибалась?
— Увы, мадмуазель! — с сожалением ответил ей Лихогляд. — Но я уже много лет мечтаю добыть подводный клад, а этого не сделать без карты и хорошего корабля. Эта мечта для меня значит намного больше, чем трепет вашей пушистой шерстки.
Пираты снова расхохотались. На борт бригантины сошел Гнилозуб и деликатно подал руку епископу, который боялся качки.