Он отнес рабочую лампу и баллон с горючим в дом, поставил их на кухонный стол, но потом передумал. Руки по-прежнему тряслись, а значит, он бы точно что-нибудь пролил. Он поставил лампу в раковину и снял промокшую куртку. Не успел он приступить к заправке лампы, как снова начался кашель. Он сел на один из стульев, схватился за живот и уже приготовился потерять сознание. Ветер взвыл, и что-то упало на крышу, издав глухой звук. Похоже, эта ветка куда больше чем та, от которой он обился, когда шел под навес.
Когда кашель прошел, он открутил крышку с резервуара лампы и пошел искать воронку. После тщетных поисков он смастерил что-то похожее на воронку из алюминиевой фольги. С трудом подавив новый приступ кашля из-за запаха горючего, он наполнил лампу. Задыхаясь, прижав руку к горящему лбу, он перегнулся через стол и стал жадно хватать воздух ртом.
Вскоре он снова задышал нормально, но жар стал еще хуже, чем прежде. «Мокнуть под дождем — так себе затея, конечно,» — подумал он. Как сможет зажечь лампу — если вообще сможет — выпьет еще аспирина. Порошок от головной боли и средство от кашля тоже лишними не будут.
Он открутил крышку лампы, поднес горящую спичку и сунул ее в отверстие для розжига. Сначала ничего не произошло, но уже через мгновение сеточки в лампе загорелись, и комнату наполнил такой мощный и яркий свет, что он зажмурился. Он взял лампу и пошел с ней в кладовку, где должен был лежать фонарик. Он нашел старую одежду, оранжевые жилеты на охотничий сезон и пару коньков, которые напомнили ему о том времени, как зимой они с братом несколько раз ходили кататься на пруд. Он также нашел шапки, перчатки и пожилой пылесос Electrolux, внешний вид которого намекал, что он был так же пригоден для работы, как и та ржавая пила. Фонарика в кладовке не было.
Где-то под вершинами деревьев ветер издал нечто, похожее на вопль, и он болью отразился в его голове. Дождь колотил по окнам. На улице стремительно темнело, и он подумал, что грядущая ночь будет очень длинной. Экспедиция под навес и манипуляции с лампой помогли ему отвлечься от дурных мыслей, но теперь пришло время для страха. Он застрял здесь из-за книги, которая (теперь уже можно это признать) начинала вести себя, как другие. Он был один, он болел, и мог разболеться еще сильнее.
— Я могу и не выжить тут, — сказал он своим новым, хриплым, голосом. — Вполне вероятно.
Лучше не думать об этом. Лучше положить побольше дров в печку и хорошенько ее растопить, потому что ночь обещает быть не только долгой, но и холодной. «С приходом этого фронта температура сильно упадет,» — так ведь сказал этот зануда-метеоролог с куцей бородкой? Так же сказала и продавщица с шипом в губе. Она еще и сравнила это падение (метафорой такой прием называется) с паданием ложки со стола.
Вопрос напомнил ему о помощнике шерифа Джепе, кто не был самым умным учеником в классе. Серьезно? И он решил, что это нормальный вариант? Хреновая метафора получилась (если это вообще метафора). Не слабая, а совсем никакая. Положив дров в печку, он почувствовал, что в его, охваченной жаром, голове приоткрылась тайная дверь. Не блещет умом.
Лучше.
В голове одна пена.
Еще лучше, соответствует антуражу вестерна.
Тупой как пробка. Как пень. Дома свет не горит…
— Хватит! — это была почти мольба. Вот в этом и проблема. Та самая тайная дверь, потому что…
— Я ее не контролирую, — сказал он скрипящим голосом и тут же подумал: — «Тупой как лягушка с травмой мозга».
Дрю ударил себя по голове нижней частью ладони. Сильно. Потом еще раз. И еще раз. Решив, что ему достаточно, он вырвал пару страниц из журнала для розжига, чиркнул спичкой о печку и уставился на вспыхнувшее пламя.
Не выпуская спичку, он посмотрел на страницы Биттер Ривера, сложенные за принтером, и подумал, что будет, если он поднесет к ним огонь. В прошлый раз, когда он поджег Деревню на Холме, дом он не спалил — к тому моменту, как приехали пожарные, обгорели лишь стены его кабинета. Но сюда, по Говноге, никакие пожарные машины не приедут, и дождь мало что сделает огню, который моментально охватит старый и сухой дом. Старый, как мир. Старый, как…
Огонек добрался до его пальцев. Дрю погасил спичку и бросил ее в печь, где уже горели дрова, и закрыл задвижку.
— Книга не плохая, и я тут не умру, — сказал он. — Даже не думай.
Он погасил колманскую лампу, чтобы сберечь горючее, и устроился в кресле с подголовником, в котором проводил вечера за чтением Д. МакДональда или Элмора Леонарда. С погашенной лампой света для чтения было недостаточно. Ночь была близка, и единственным источником света во всем доме был огонь, подмигивавший ему в окошко печи. Дрю пододвинул кресло поближе к печи и обхватил себя руками, чтобы унять озноб. Надо бы снять промокшие футболку и штаны и надеть что-нибудь сухое, чтобы не усугубить свое состояние, да поскорее. Это было последнее, о чем он подумал прежде, чем заснуть.