Я считаю, да, надо. И ты только что выбрал.
— То есть, никакое это не исполнение желания, — сказал он. — Больше похоже на сделку. Фауста напомнило. И уж точно не было такого в сказках, которые я в детстве читал.
Крыса почесала за ухом, сохраняя идеальное равновесие. Невероятно.
— В сказках тоже за исполнение желаний надо цену платить. Обезьянью Лапку помнишь?
— Даже во сне, — сказал Дрю, — я не разменяю жизнь жены или кого-то из моих детей на книжку о ковбоях, которая изначально ни на что не претендует.
После этих слов он вдруг понял, почему так ухватился за идею Биттер Ривера. Вестерн, где ставка делалась на сюжет, в принципе не мог оказаться на одной полке с работами Рушди, Атвуда или Шейбона. Не говоря уже о Франзене.
— У меня и в мыслях такого не было, — сказала крыса. — Мне больше нравится вариант с Элом Стэмпером. Он у вас был заведующим кафедрой.
Дрю опешил. Он лишь смотрел на крысу, а она — на него, своими черными глазками. Ветер штурмовал дом, сотрясая его стены. Град продолжал сыпать.
Рак поджелудочной железы. Вот как Эл объяснил резкую потерю веса. Только он добавил, что сочинять некрологи еще рано. Обнаружили довольно-таки рано. Шансы неплохие.
Вот только вид Эла — обвисшая кожа, впавшие глаза, седые волосы — говорили Дрю об обратном. Довольно-таки рано. Рак поджелудочной железы — хитрая болезнь. Она прятаться любит. Такой диагноз — почти всегда смертный приговор. А если он все-таки умрет? Да, будет траур, и больше всех скорбеть будет Надин Стэмпер, которая прожила с ним лет сорок пять. Сотрудники кафедры английского языка будут с месяц носить траурные повязки. Некролог будет длинный, с перечислением всех достижений и наград Эла. Упомянут его книги по творчеству Диккенса и Харди. Но ему уже было семьдесят два, если не семьдесят четыре, и никто не скажет, что он умер молодым или умер, не сделав то, что должен был.
А крыса тем временем продолжала смотреть на него, прижав свои передние лапки к груди.
А хрен с ним! Все равно я только предполагаю. И вообще, это все сон.
— Я, наверное, соглашусь, — сказал Дрю. Сон или не сон, но следующие слова дались ему с трудом. — Все равно ему недолго осталось.
— Ты заканчиваешь книгу, а Стэмпер умирает, — сказала крыса, как будто, чтобы Дрю точно понял, о чем идет речь.
Дрю искоса и недоверчиво посмотрел на крысу:
— А книгу опубликуют?
— Я могу только исполнить желание, — сказала крыса. — Но я не могу предсказать тебе будущее твоего литературного труда. Лично я думаю… — крыса снова запрокинула голову назад. — Да, опубликуют. Я же говорила, что талант-то у тебя есть.
— Ладно, — сказал Дрю. — Я заканчиваю книгу, Эл умирает. Он все равно должен скоро умереть. Так что все нормально.
Тут он не был так уверен.
— А он успеет ее хотя бы прочесть?
— Я же сказала…
Дрю поднял руку.
— Будущее моего литературного труда ты предсказать не можешь. Ладно. Все на этом?
— Еще кое-что.
— Если ты ждешь, что я кровью контракт подпишу, даже не найдётся.
— Я не про вас, мистер, — сказала крыса. — Есть хочу.
Она спрыгнула на стул, а со стула — на пол. Пробежала через всю кухню и схватила кусок крекера со вкусом морепродуктов. Наверное, остался еще с того раза, когда Дрю жарил сыр и варил томатный суп. Крыса встала на задние лапы и принялась за работу. Крекер исчез в считанные секунды.
— Приятно было пообщаться, — сказала крыса.
Она исчезла так же быстро, как и крекер, метнувшись в нерабочий камин.
— Ну, ни хрена себе, — сказал Дрю.
Он закрыл глаза и тут же открыл. На сон это все не было похоже. Снова закрыл и опять открыл. Когда он закрыл глаза в третий раз, открывать он их уже не стал.
Он проснулся и не смог вспомнить, как оказался в кровати. А может, он в ней был с вечера? Очень вероятно, учитывая, как ему было хреново, благодаря Рою ДеВитту и его сопливой бандане. Весь предыдущий день был похож на сон, самой яркой частью которого стал его разговор с крысой.
Ветер по-прежнему дул, а дождь со снегом продолжался, но ему было получше. Сомнений в этом не было никаких. Температура спала. Суставы ныли, а горло болело, но чувствовал он себя совсем не так плохо, как вчера, когда уже почти поверил, что он тут не выживет.
Умер от пневмонии у Говноги. Отличный некролог получился бы.
На нем были лишь трусы, а остальная одежда кучей лежала на полу. Как он ее снял, он тоже не помнил. Одевшись, он спустился на первый этаж. Пожарил четыре яйца и — в этот раз — съел все, обильно запивая их апельсиновым соком. Сок был концентрированный, других в Большом 90 не было, но он был холодный и очень вкусный.