А крыса словно и не заметила его реакции, и не слышала раздражённого голоса, сидела на соломенной подстилке в дальнем углу, бочком к человеку, и оборачиваться, по всей видимости, не собиралась.
Как несмышлёныш мог из клетки выбраться? Отчего в вольер к мерзавке полез? - возникли первые, самые очевидные вопросы. От них немедленно заныло болью в затылке. Тарас сходил домой и быстро вернулся с новеньким, ещё ни разу не использованным оборудованием. Закрепил на стене над крысиным вольером мини видеокамеру, настроил на беспрерывную связь с домашним рабочим компьютером. Мыша в утилизационный мешок завернул и в "мусорку" отнёс.
Боль между тем усиливалась и голову уже разрывало нещадно. Первым делом, придя домой, принял таблетку. Потом активизировал рабочий монитор, посмотрел на не сдвинувшуюся с места крысу. Вспомнил, что корм обеим оставшимся тварям сыпанул автоматически. На притихшего Кешку, правда, едва взглянул, убеждаясь только, что у того, вроде бы, всё в порядке. Упал в постель, теперь можно. Уснуть, перетерпеть необычную, словно волнами накатывающую боль, пока таблетка не начнёт действовать.
В болезненном бреду перед Тарасом всплывали крысиные глаза. Чёрные бусинки буравили воспалённый мозг и ворошили в душе беспокойство, не давали забыться сном, будто это именно они требовали ответов. Вот как, как мышонок сумел открыть клетку?
"Зачатки разума у них определённо есть", - вспомнил егерь слова двенадцатилетнего умника Виталика - сына пасечника. Неделю назад Тарас заехал к соседям без звонка, довольно долго дожидался Михалыча, и разговор с мальчишкой получился длинным. Вспомнил, как полушутя возмущался сам: "Какой разум?! Им бы как и остальному зверью - только бы пожрать. Ну, злее быть может, хитрее многих прочих, но при чём тут разум, пусть и зачаточный, как ты говоришь?" - "Вот именно со "злее" и начался к ним мой интерес, - легко парировал мальчишка. - Вот давай, Тарас Валерич, возьмём кого-нибудь для сравнения из твоих любимых, да хоть медведя. Для косолапого что главное? Собственный кусок леса - владения дают ему надёжный дом и пищу. А когда основное есть - можно и о продолжении рода подумать. Медвежьих мозгов лишь на эти заботы и хватает. Зачем ему быть злым? Если у него в жизни всё правильно складывается, то незачем. И тебе с ними проще, и вообще не лезут они тогда к людям, верно?" - "Верно, - неохотно согласился Тарас. - А у крысы, что, не так?" - "Не так. Про эксперимент Потапенко, ты, Тарас Валерич, вряд ли слышал? - у воодушевлённого мальчишки аж щёки зарделись, так его распирало желание впечатлить, а внимательных слушателей кроме Тараса, по-видимому, находилось немного. - Если кратко, то он доказал, что городские крысы, в отличие от их немногочисленных диких сородичей, всегда злые. Они словно от нас, от людей дурному научились. Когда голодные они злые и поразительно умные, даже организовываться в банды умеют против любого окружения, в том числе, и против человека. А загнанная в угол крыса вообще показывает чудеса интеллекта. А при благополучной жизни, наоборот, начинают быстро тупеть. Становятся крайне эгоистичными и ленивыми, даже размножаться прекращают. Их социум при надёжной сытости вообще очень похож на худший вариант человеческого. Когда нет необходимости бороться за кров и еду у них тоже первым делом растёт преступность. Возникает злость абсолютно беспричинная, они даже друг дружку жрать начинают от скуки. У медведей, скажи, так бывает?"
Тьфу, - отмахнулся от мыслей Тарас, - при чём тут те крысы? А ведь...
Он вскочил и кинулся к монитору. Плюхнулся на стул и про головную боль на мгновенье забыл. Серая дрянь высвечивалась в центре экрана. Она уютно примостилась на корточках и не мигая внимательно смотрела в объектив камеры, точно знала, что на неё смотрят.
- Издеваешься? - просипел оторопело. - Ты, что, реально понимаешь, что тебя снимают?
Тарас отмотал видео к моменту включения. Так и есть. Как только он вышел из лаборатории, крыса заняла место перед камерой, всем своим видом демонстрируя: ну, ну, давай, снимай, ничего такого особенного я на камеру делать не буду.
Тарас чертыхнулся и несмотря на не прошедшую головную боль потащился в лабораторию.
- Что ты этим хочешь сказать? - встал он, руки крест на крест, перед крысиным вольером и задал вопрос вслух, словно бы уже принял тот факт, что крыса его понимает.
Тварь даже не дёрнулась. Глазёнки только въедливые с видеокамеры на вошедшего перевела, ровно дожидаясь более интересных вопросов.
Тарас свернул оборудование.
- Ну, хорошо, допустим, ты убила Мыша исключительно для того, чтобы шокировать меня, привлечь внимание. Чего ты хочешь сейчас?
Он сурово глянул на серую. Та изменила тактику, превращаясь в обычную крысу, занялась своими делами, но несколько странно. Почёсывала передними лапками брюшко, нервно шевелила усами и подрагивала острым носом, втягивая запахи, но при этом искоса поглядывала на Тараса с колючим каким-то подозрением. Вроде как держала в поле зрения, но и чрезмерного внимания демонстрировать уже не желала.
- А голова у меня не от тебя ли болит? - предположение вырвалось как из ниоткуда, само по себе.
"Бред, конечно", - усмехнулся мысленно. Но крыса на этих словах замерла на секунду, и словно в издевательство над усмешкой по вискам Тараса резануло новой порцией боли, аж цветные мошки вспорхнули перед глазами.