- Одеваемся и идём! Будь что будет, а крысу найти надо!
Они шли по широкому коридору и тени их от света электрических напоминали страшные неповоротливые чудовища, но никто на этих чудовищ не обращал внимания. У каждого голова была занята другими насущными заботами. Из чистого отделения они вошли в нейтральную комнату, уставленную бутылями, в которых хранились: карболка, лизол, глицерин и прочие нужные вещества для защиты от коварной хвори. После нейтральной комнаты начиналось отделение заразное.
Ротмистр открыл тяжёлую дверь, и они с доктором прошли в узкий коридор. В коридоре они увидели облачённого в защитную одежду человека: кто это - отгадать сложно, скорее всего, кто-то из санитаров. В руках санитар держал огромные железные клещи, такими вытаскивали из клеток подопытных животных. Санитар как-то сразу подобрался, словно солдат перед начальством и поворотом головы в носатой маске указал на уходящие вниз ступени. В вольере подопытных животных электрических ламп было всего две, а потому было здесь не особо светло. Среди многочисленных вольеров в полумраке шевелились фигуры, очертаниями похожие на древних рыцарей в длиннополых плащах. У самых ступеней кто-то стоял на коленях и шарил под клетками длинной кочергой. Доктор с ротмистром двинулись вдоль клеток. Животные волновались. Некоторые бросались на сетки. И вот тут раздался визг такой громкий и пронзительный, что даже плотный капюшон не стал ему достойной преградой. Луговской и Назаров замерли на секунду от неожиданности, а потом поспешили туда, где визжало что-то очень нехорошее.
Когда они подбежали, крыса всё дергалась в агонии, размазывая вокруг себя темную кровавую жижу.
- Зачем же ты прибил её, Федотов? - каким-то глухим загробным голосом отчитывал фельдшер Поплавский санитара.
- А чего ещё с ней делать прикажешь? - отвечал Федотов, ткнув ещё раз в уже мертвую крысу вилами. - Ждать пока она на меня прыгнет?
- Ловить надо было.
- Ага, поймаешь её... Она ведь это... Сам понимаешь - того... Поймаешь её...
- Фёдотов! - утробно загудел Поплавский. - Ты пьян, что ли?
- Ничего не пьян, - отвечал Федотов, прислонившись к стене. - Чарку в честь праздника наступающего... Ничего не пьян... Чего сразу: Федотов, Федотов...
Кто-то неосторожно задел черенком вил жестяной абажюр электрической лампочки и тусклый свет запрыгал по зверинцу из стороны в сторону.
- А ну прекратить болтовню! - приказал Луговской. - Крысу сжечь! Пол вымыть лизолом! Тряпки и перчатки сжечь! Когда всё сделаете, приходите в докторскую комнату...
В докторской комнате Луговской приготовил небольшой праздничный стол - не богатый, конечно же, но санитары в форте тоже люди - негоже их без праздника оставить. В центре стола поставил доктор большую бутылку "Кагора".
- Зря вы это, - щелкнул пальцем по горлышку бутылки ротмистр Назаров. - Они вон чего творят, а вы им вино... Их сейчас розгами всех драть надо, пока не признаются - кто крысу выпустил.
- Иван Петрович, - махнул рукой Луговской, - обошлось же всё...
- Ничего не обошлось, - даже топнул ногой от возмущения Назаров. - Пока не узнаем, кто клетку открыл, так, считай, что по лезвию ножа ходим. Того и жди, что где-то опять громыхнёт.
- Полноте, Иван Петрович, - тронул за руку ротмистра Луговской. - Праздник же... Рождество Христово... Радость у людей должна быть...
- Вот они вина сейчас выпьют и устроят нам праздник, - никак не жалал отступать от своей линии жандарм. - Не удивлюсь, если этот злодей под утро нам ещё пару клеток не откроет...
- Всё будет хорошо, Иван Петрович, - улыбнулся доктор, посмотрев на ротмистра блёклыми усталыми глазами. - Не сомневайтесь. Думаю, что случайно клетка открылась. Их ведь третьего дня чистили да, видно, затвор неправильно закрыли. Не будет никто в здравом уме клетку открывать...
Когда Луговской прочитал рождественскую молитву и все уселись за стол, Назаров подошёл к Поплавскому и тихо сказал тому на ухо:
- Как вы, молодой человек, допустили, что санитары пьяные работали в заразном отделении?
- А чего я? - испуганно захлопал ресницами черноглазый фельдшер. - Трезвые все были! Я следил!
- Следил, - будто эхо, повторил ротмистр последнее слово Поплавского. - Не уследил, значит. Посмотри на красавцев.
Фельдшер посмотрел туда, куда показал жандарм - на противоположный край стола, где сидели Кузьма Федотов и Филипп Ерошкин. Федотов часто икал, а Ерошкин, подперев ладонью щёку, что-то напевал. Сразу бросалось в глаза, что санитар с конюхом, ещё не отпробовав кагора, уже были здорово навеселе.
- Один Санин трезвый, - вздохнул Назаров и нахмурился. - А это где? Как его? Ганин... Где?
- Где? - фельдшер посмотрел вокруг, потом на ротмистра и пожал плечами. - Нету...
- Санин! - крикнул Назаров. - Подь сюда!
- Слушаю, - быстро подошёл Санин, утирая губы.
- Где Ганин?
- Так, - Санин пожал плечами, - как только начался колокольный звон, он сразу же пошёл к себе в каморку молиться. Он всегда так делает - только колокола зазвонят, так сразу к иконе бежит, чтоб прощения у Богородицы попросить. Я его с той поры и не видел.
Каморка, где ночевал Анисим Ганин располагалась на третьем этаже в самом дальнем углу длинного коридора. В каморке было холодно и сильно дуло из открытого окна. Назаров с керосиновой лампой перешагнул порог каморки и попятился: на вбитом под самым потолком в стену кованом крюке висел санитар Ганин. Снимали повешенного Поплавский и Санин. Федотов с Ерошкиным первыми вызвались исполнить это неприятное дело, но на ногах они держались плохо: то ли Кузьма толкнул Филиппа, то ли Филипп Кузьму, только скоро оба лежали под столом и никак не могли подняться. Чтоб под ногами никому не мешаться, до порога добирались они ползком.