− Можешь, коли здесь стоишь, − обошелся без фамильярности Бриньяр.
− Я весь внимание, − черная голова Пинсы склонилась ниже.
− Что ты знаешь о Ночных Рыбах? — прозвучал простой конкретный вопрос иллюстриса.
− Ничего, − последовал незамедлительный и четкий ответ.
− Так ли?
− Зачем мне обманывать? — голос Пинсы праведно чист.
− Ты знаешь, есть много способов узнать правду.
− Я знаю один, который позволяет её сокрыть.
− И какой?
− Тот, что отправляет к Создателю, − Пинса указал пальцев вверх. — Оттуда не скажешь ни словечка и не отпишешь ни строчки.
− Ты не так прост, − мысленно Бриньяр добавил «прохвост». Получилось складно. Эгуменосу стало легче.
− Это похвала? — расшаркался Пинса.
− Тебе не надоело быть Коштовым воеводой?
− Признаюсь должность хлопотная. Порой приходится отдуваться за тех кто не стоят и упоминания.
− Кто же это?
− Некто Габрин. Вы знаете, карийцы уважительно относятся к благородным кирам. Максимум, позволят себе отнять кошелек. Но проламывать голову? Прилюдно? Днем! Такого до селе никогда не случалось.
− А не подскажешь, куда делся рейнх Юрра?
− Могу поклясться жители Старого города, а уж тем более карийцы не причем. Ни их масштаба птица.
− Оставь свои заверения для императора. Экбольм спрашивал меня как идут поиски Юрра.
− Уверен Нобилиссим примет мой ответ, − похвалился Пинса. — И обратит свой лик на других.
Эгуменос припомнил историю с ограблением дома столичного эгемона. Благодаря хлопотам Пинсы семейные реликвии, но не деньги и украшения, вернулись к владельцу.
− Что ты подразумеваешь, говоря о других?
− Исчезновение должно быть выгодно, − Пинса тряхнул кошель на поясе. — Тот кто поимел с этого дивиденты и есть виновник. Поскольку ничего не пропало… Значит виновник из динатов.
Довод понравился эгуменосу простотой и ясностью, но он воздержался от похвалы гостю.
− Оставим выяснять это равдухам и вернемся к твоей персоне. Не сегодня-завтра или послезавтра тебе, несомненно, надоест отдуваться за грехи твоих подданных.
− Несомненно, − заявил Пинса, отбивая десятый поклон. Слишком уж любезен. Как носокомий. Сперва повздыхает сочувственно, потом уморит лекарствами.
− И тебе захочется сменить сутолоку столицы и обрести место успокоения души и тела. Небольшое поместье где-нибудь в Гарриане или Вритене подойдет наилучшим образом.
− Боюсь показаться не учтивым, но летать я не умею.
− Летать?
− Следы на облаках самые не долговечные.
− Не переживай! Произойдет это не сию минуту, так что можешь пока обдумать мои слова. Разрешаю внести свои поправки. Вдруг ты окажешься любителем морских прогулок.
− Уже подумал.
− Слушаю.
− Можно я с вашего разрешения удалюсь? Мне нездоровится.
− Нет-нет, раз уж ты здесь. У меня есть к тебе одна личная просьба.
− Да, иллюстрис, − с неохотой отозвался Пинса. Кланяться он перестал. Интерес к разговору потерял.
− Мне нужно знать, что делает в Старом Городе одна особа.
− Она ваша…, − почти улыбнулся Пинса, но спохватился. — Ох, простите иллюстрис, общаясь с людьми низкими, сам начинаешь глядеть на всех их глазами. Позвольте узнать её имя.
− Кайрин ди Смет.
− Никогда не слышал, − с озабоченным видом ответил Пинса. Озабоченность его проистекала отнюдь не от желания ввести в заблуждение Бриньяра. Чтобы сказал эгуменос, узнай он, не далее как два часа назад к Пинсе прибыл человек от самого кира Райа с тем же вопросом и предупреждением, если с Кайрин ди Смет случится нечто задевающее её честь и достоинство, первый с кого Райа снимет голову, будет Жереми Пинса. Зачем императору лишние заботы изыскивать кандидата на освободившуюся должность Коштового воеводы? Действительно, зачем?