Пинса яростно почесал лоб. Вот и выбирай воевода с кем водить дружбу. С Ночными Рыбами или эгуменосом.
− Теперь услышал. Моя просьба содержит три вопроса и я бы хотел в скором будущем получить полные и ясные ответы. Что, где и с кем? Вот и все.
− Только о ней?
− Только о ней, − заверил эгуменос.
− Это будет трудно, − почесал затылок Пинса. — Если только…
− Если что?
− Вы же знаете в жизни столько если, порой диву даешься.
− Скажем тысяча солидов.
− Это много. Но не все вопросы, вернее ответы стоят столько.
− Думаю все.
− Я придерживаюсь обратного мнения.
− Тогда давай встретимся через две недели и обсудим наши разногласия. Я приглашу иерея Барамана.
При упоминании грозного инквизитора Пинса насупился.
− Так что? Договорились?
− Лучше я пришлю кого-нибудь.
− Кого?
− Кто спросит у вашего асикрита о новом священнике в Старом Городе.
− Жду подробностей, − отпустил воеводу эгуменос.
После ухода Пинсы, Бриньяр взял полчаса на передышку. Полчаса он медленно пережевывал прописанную носокомием жевательную пастилу. Он совсем не почувствовал её вкуса. Бриньяр озабоченно покусал язык. Не чувствителен к боли.
Эгуменоса отвлекли. Асикрит доложил.
− Прибыла Кайрин ди Смет. Ожидает вашего дозволения войти.
Бриньяр тяжко вздохнул.
− Где она?
− В зале приемов.
По заведенному давным-давно правилу, ожидающие аудиенцию не видели тех, кто её уже получил. Время рассчитывалась таким образом, чтобы нечаянная встреча не произошла. Но от случайностей никто не застрахован. А Кайрин подобные случайность могла и подстраивать.
− Дай мне две минуты для молитвы.
Асикрит благоговея, удалился и Бриньяр принялся молиться. Вторично. Без надлежащего тщания. Мысли сбивались, строки молитвы путались, он по нескольку раз произносил одни и те же слова. Эгуменос оставил попытки обратиться к Создателю. Или это Создатель не желает слышать его слов?
Появление Кайрин ди Смет Бриньяр встретил неожиданным, как он считал, вопросом.
− Расскажи-расскажи чему ты подучила молодого Мэдока?
Пытливый взгляд Бриньяра напрасно искал следы смятения или хотя бы смущения на прекрасном лице Кайрин.
− Несколько дружеских рекомендаций, − спокойно ответила она. Кайрин ди Смет как всегда предстала перед наставником обворожительной. Все! Буквально все заставляло ею восхищаться. И марлотт[47], и колье и косица-облако, убранная в серебряную нить, и прическа. Даже фолия[48], оттенявшая лицо, лишь способствовала изумительному блеску голубых глаз.
«В женщине всегда есть тайна, − подумал эгуменос. — А в Кайрин пожалуй их слишком много последнее время».
− Каких именно?
− Надо привыкать самому и приучать других, Хенеке достойная фамилия.
− Мудрое наставление.
− Он достаточно самолюбив и хорошо помнит о славных деяниях предков.
− И только?
− Начнем с того что теперь доброе имя рода Мэдока восстановлено.
− Я сам приложил к этому старания.
− Поскольку брак заключали по обычаю Кайракан и по обряду Создателя, то и развод должен был быть соответственно оформлен. Император Горм аннулировал все официальные документы за подписью представителей рода Хенеке, потому на стороне малыша Мэдока остался только Кайракан. Чтобы отказаться от прав на сына, Бекри требовались волхв и мать мальчика или представитель рода Хенеке. Волхва глориоз не вызывал, мать Мэдока умерла при его рождении, а родня нашего протеже еще раньше канула в небытие в сражении при Кузах. Остальных извели равдухи и палач. Отказ глориоза если и прозвучал, то прозвучал в пустоту. Однако после расправы, земли мятежников поделили между верными короне родами. Тогдашнему вестарху Бекри оставили владения полученные в качестве приданного жены. А император Горм присовокупил к ним титул глориоза, за верность.
− Милая откуда у вас такие способности к многословию? Уж не влияет ли дурно на вас мой асикрит? Его послушать, две строки обеденного меню в Великий пост, увлекательней рыцарского романа.
− Я рассказываю только необходимое.
− Которое, я знаю. Так что там наш юноша, если потребовалась такая длинная преамбула?
48
Фолия (греч.) — соломенная шляпа с широкими полями, предохраняющая от загара (прим. верстальщика).