Из предбанника заскочила затасканная и истертая деваха, выглядевшая на все сорок.
− Чего звал?
− Глянь у парня балабас. Правда ли в маляве про него сказано?
Мотя сунулась к Костасу.
− Не бойся, не откушу, − девица ощерилась, показав отсутствие передних зубов. − Пять штучек вкатал, жеребец. Женщину ему не жалко, бесстыднику, − и захихикала. — Чисто Байкало-Амурская магистраль!
Деваха прицелилась на минет, но Костас не позволил. Он вообще себе ничего такого не позволял. Однажды ребята сняли с поезда прибалтийку-снайпершу. Оттянулись все, кому и как хотелось. Он не стал.
Клык довольный усмехнулся.
− Как варганили?
Ухо Костаса уловило перемену настроения.
− Обыкновенно. Пробой из зубной щетки, били кружкой с сахаром.
— Петухи-то не жаловались? — довольно сощурился Клык.
− Я с ними не очень.
− Охо-хо, каков фраер!
Все что надо Костас тогда сделал. Боевиков отследили и постреляли, а с ними постреляли и блатных.
− Чтоб без засветов, − так сказал Дубов Костасу. — А то всплывет где-нибудь эта сволочь, да тебя признает.
За геройство Костас получил внеочередное звание и отпуск. Как на крыльях летел домой, повидать жену и сынишку. И только у порога дома вспомнил о своем приобретении. Чистосердечное признание вызвало скандал. Ирина не хотела слушать объяснений. Да и что он мог объяснить. Что для блага родины улучшил некоторые мужские тактико-технические показатели. Два дня Ирина не внимала ни единому его слову. На третий день тесть, почувствовав неладное, вмешался.
− Ты чего мужика канителишь глупостями своими? Зазря что ли ему звезды вешают. В документы заглядывала? Эх, жена!? Он же прямиком домой, а вполне мог и повременить.
Теща тоже о чем-то шушукалась с дочерью. Даже всплакнули на пару. Из солидарности. Все мужики кобели!
Вечером Ирина допоздна возилась с Андрюшкой. Пока уложила, пока разложила его игрушки, пока рассовала постиранное и разглаженное по ящикам и полкам. Костас наблюдал. Спать его как изменщика определили на кровать в одиночестве. Ирина стелила себе на софе. Она долго принимала душ, тщательно чистила зубы. Погасив свет, пришла к нему.
− Только тихонько.
Оправданное напоминание. Когда под одной крышей проживают две семьи некоторую конспирацию в интимных вопросах хочешь не хочешь, а соблюдаешь. Обычно через день-другой отметив побывку, тесть забирал тещу на дачу. Если летом, то огород полоть, зимой в сугробах тропинки торить да снег чистить. Словом не мешаться молодым.
Потом, положив голову ему на живот и перебирая уплотнения под кожей плоти, Ирина вынесла вердикт его приобретению.
− Ничего особенного.
Особенное не особенное, но конспирацию они провалили.
На следующее утро, тесть, посмеиваясь в усы, первый тост сказал такой.
− Ну, слава богу, сладилось, − хлопнув залпом сотку, добавил. − Глядишь и внучку сладите.
Если раньше Андрюшка нет-нет мешал им, просыпаясь не ко времени. То теперь они мешали ему. Бурные проявления маминых эмоций будили ребенка.
Провожая Костаса из отпуска, Ирина в тайной бабьей хитрости, пошутила.
− Надеюсь, по твоим шпалам никто кроме меня прыгать не будет.
− Только согласно документам о регистрации брака, − так же шуткой ответил он.
Датчик Костасу вживили. Процедура копеечная. Под пупком шкуру разрезали, в разрез зашили желатиновую кляксу. Вот и все. После вживления медики выковыривали из него инородные тела. Шпалы извлекли первыми. Достали крохотный осколок, засевший над седьмым ребром, проигнорированный военными медиками, дескать и не с такими живут. Удалили и второй, который те же медики посчитали лучше не трогать. Жить, мол, не мешает и ладно, а служить тебе уже не придется. Здесь медицина оказалась лучше. Вытащили, ничего не повредив. Пока затягивались послеоперационные швы, добрались до родинок. С тщанием лучших косметологов вывели все кожные изъяны. Потом погнали на тренажеры и беговые дорожки.
− Подготовка займет месяцев шесть не меньше, − заверил его Павел.
− Так плохо выгляжу? — не поверил Костас. Чувствовал себя он просто великолепно.
Павел неопределенно пожал плечами.
− Артем Моисеевич назначил именно такой срок.
Его простецкое выражение на лице не убедило Костаса. Вызывало большое сомнение, что все здесь зависит именно от Шаева.
После трех недель потов и трудов датчик ему поменяли. Если первый выглядел полупрозрачной кляксой, второй напоминал николаевский червонец. Блестел и переливался золотым.