С озера тянуло сыростью, низину заволокло белесым туманом. Небо утратило свой черный цвет, ощутимо синея.
Пожалуй, скоро утро. Точнее сказать не могу — часов у меня нет.
Судя по звукам, посторонние убрались из этих мест. Чуткое лесное зверье после стрельбы затихло и не давало о себе знать.
Ежась и вздрагивая от ночной свежести, я нашла врезавшийся в высокую корабельную сосну черный джип (учитывая его мощную тюнингованную решетку спереди, ничего с "железным конем" не сделалось). Рядом увидела того, кто стонал. Включила фонарик. Яркий луч резанул сереющий предутренний сумрак.
О, да! Спасибо тебе, Боженька! Избавил от одиночества, на которое я нудно жаловалась. Вот тебе, Катенька, подарок так подарок! Бери и благодари! Угу.
Недалеко от песчаного обрыва крупный мужчина в легкой кожаной куртке валялся без сознания под кустом, сжимая в руках пушку внушительного калибра.
У меня аж внутри все перевернулось. Мама родная! А вдруг шевельнется и пальнет невзначай?!
Подобравшись поближе, аккуратно разжала пальцы, отводя в сторону гладкий черный ствол, и вытащила из руки пистолет. Зашвырнуть в лес от греха подальше? - может выстрелить и привлечь внимание. Как ставить его на предохранитель - не имею понятия.
В принципе, и оружия-то в руках до сей ночи не держала. К нему у меня отвращение с детства. Наверное, я никудышний полководец и очень плохой солдат. Впрочем, о воинской профессии никогда и не мечтала.
Очень надо!
Я подумала и медленно положила опасный предмет в стороне, под кустом. Теперь самое время заняться типом в кожанке.
Нда-а, дело дрянь. Мужик-то ранен... серьезно. На виске кровь, еще что-то с левым плечом - рукав изнутри весь намок. Ай, в моем-то положении только раненого хмыря мне для полного счастья не хватало!
И ведь бросить умирать человека совесть не позволит. Или позволит?
Я наклонилась, осторожно касаясь шеи, чтобы проверить пульс. Неужели, пока я шла, он, на мое превеликое счастье. взял себе и умер, и его никуда не придется тащить?
А вот фигли, как говорится, и не мечтай. Есть! Бьется неровная ниточка.
Мдя... Тонкий запах дорогого одеколона вызывал уважение ко вкусу неизвестного. Холодные ноты белой лаванды, сладковато-терпкие сандала, освежающие ароматы лимона и зеленого чая смешались в морском вольном бризе. Известный, очень известный французский парфюм, только название не могу вспомнить. Так и хотелось вжаться носом в ямочку за ухом и принюхаться.
Тьфу!
Нашла о чем думать. Вроде мужским вниманием и не озабоченная, а все туда же...
Я не успела убраться в сторону, как меня жестко поймали за руку.
- Кто? - темные (мне так показалось, не видно же толком!) глаза пытались заглянуть в самую душу.
А он ничего, не старый - лет до тридцати. И симпатичный, паразит. Слегка вьющиеся короткие волосы, мощные скулы, крупные правильные черты лица. В прежней жизни я бы млела от внимания такого парня: ну просто вылитый киношный мачо. Ух! Можно сказать, второй Бандерас.
И вот как такого бросить, а? Рука не поднимается. И остальное — тоже.
- Конь в пальто! - Я таки не сдержала свой поганый язык. - Чего мандражуешь, видишь - свои. Лучше помолчи, пока я тебя осматриваю, дуралей несчастный, - демонстративно стряхнула легко разжавшиеся крепкие пальцы и отвернула полу куртки.
Ма-ать честная! Его что, из карабина для охоты на слонов подстрелили? Или с африканским носорогом невзначай перепутали?
Должно быть, именно так, иначе откуда у него на плече взялась такая дырища в бронежилете?
Жуть. Калибр впечатляет.
И каким чудом жив до сих пор, не понимаю...
- Как тебя звать?
Сказал-простонал:
- Максим...
Парень снова потерял сознание.
И за что меня так? ЗА ЧТО?
Господи ты Боже мой, я ведь добрая и трудолюбивая, кроме прогулов на факультете биологии ничего плохого никому еще не сделала. Кроме Тольки, даже из парней никого не бортанула... пока. И вообще тихая и примерная девочка.
С помощью здоровенного тесака я вырубила две толстых жерди, привязала между палками длинную трикотажную кофточку и перекатила на самодельные ноши пострадавшего, ругаясь вполголоса и пыхтя, словно выводок многодетных ежиков.
"Броник" казался легким, поэтому стягивать его не стала, оставила как есть, чтобы не шевелить раны. Ноги мужика, словно у пойманного оленя, примотала своим ремнем от джинсов и захватила шнурком от кофточки концы жердей, чтобы не цепляли каблуками дорогу. Его ремень использовала, чтобы накрепко зафиксировать средину тела.
Э-э-эхх, где наша не пропадала! Она пропадала везде, где не лень. Холодно мне теперь не будет, только жарко. Протащить мужичка весом под добрых восемьдесят-девяносто кэгэ - так и вовсе потом изойдешь.