Потом баскетболисты со «Спартака» валютку скупали, и Саша Белов, конечно. Хоккеисты СКА тоже. Волейболисты «Автомобилиста». Все же за границу ездили, оттуда видики, шмотки перли.
Блатные тогда не лезли в наши дела. Только на катранах имели вес. Тоже не понимали уровня сделок. А жулики были отменные. Яша Друкер, например. Он глухонемыми верховодил. Их немцами звали. В ресторане раз сидим, он мне 500 рублей отдает.
— За что?
Показывает, мол, вынул из кармана брюк у меня и смеется. И шпана в центр не совалась.
А спортсменами и не пахло. Быки появились уже после Брежнева.
ГАЛЕРА
Нижняя и верхняя галереи «Гостиного Двора», обращенные к Невскому проспекту, вошли в историю города как Галера. Жители Ленинграда и зажиточные провинциалы в течение многих лет приходили сюда, чтобы купить дефицитные импортные вещи. На этих 230 метрах от выхода из станции метро «Гостиный Двор» до Думской улицы каждый день с самого утра тусовались сотни теневых дельцов, которые умудрились эти вещи выменять или купить у иностранцев. Это не значит, что всех их можно было в любой момент застать на этом месте, но каждый за день приходил сюда по несколько раз. Свою деятельность они называли фарцовкой. Фарцовка — это не какое-то конкретное занятие. Это стереотип поведения, образ жизни. Это продажа самопальных пуссеров и настоящего «Мальборо», привезенного из Голландии. Это скупка и ломка валюты. Никакой фарцовщик никогда не зарабатывал чем-то одним, не было человека, который мог сказать: «Я спекулирую джинсами». Утром — несколько финских курток, в обед — продажа одной штанины вместо джинсов, на полдник — шведские кроны. По тогдашнему закону это были совершенно разные преступные деяния, но они объединялись двумя понятиями — иностранец и дефицит, что и образовывало ментальность фарцовщика.
Галера в Ленинграде появилась практически сразу после смерти Сталина. По крайней мере в 60-е годы у нее уже были свои ветераны. Власть всегда боролась с Галерой — борьба с черным рынком и спекуляцией в СССР была такой же непрерывной и безуспешной, как борьба с пьянством. Сегодняшним аналогом Галеры можно было бы назвать Апрашку и рынок «Юнона», но это, как говорят блатные, «уже не то пальто». Как в черную дыру, последние двадцать лет туда уходит ворованное или отобранное наркоманами и другими зомби буржуазного города — здесь покупают и продают случайный товар. На ленинградской Галере времен застоя расходилось по шкафам советских людей самое вожделенное: импортные шмотки и сигареты, в ту пору — предметы роскоши.
Галера была жерлом огромной воронки. Вокруг, по Невскому и местам экскурсионного обслуживания, крутились сотни фарцовщиков, валютчиков, ломщиков, воров.
Галерный люд имел свой внешний вид и свой язык. Язык Галеры в разное время подвергался влиянию разных зарубежных культур, в зависимости от того, какой товар был в ходу. Так, в 70-е в моде были скандинавские веяния: валюта — чухонка, куртка — такешник (от финского слова «takki»). Затем пришла итальянская волна: 100 рублей — ченто. Неизменно употреблялись только американизмы, слово «баксы» можно было услышать всегда.
Существовало три основных источника товара: самопал, который поставляли цеховики; то, что покупали или выменивали у туристов; вещи, привезенные водителями автобусов и дальнобойщиками из стран Северной и Центральной Европы.
Самым большим спросом пользовались джинсы и колготки. Именно эти вещи тащили в СССР все иностранцы, независимо от их государственного строя. Поляки привозили косметику «Рира», тонны мельхиоровой итальянской бижутерии в красивых коробочках, на которых были выдавлены названия и поныне известных ювелирных компаний. Куртки, сапоги покупали по случаю, под заказ или себе лично. Такие вещи и за границей стоили дорого, и тюками их не везли. На Галере всегда можно было купить импортные сигареты, даже ночью, хотя и дороже на рубль, а заодно и баночное пиво. Его, по большей части, раскупали фарцовщики же, страдающие от похмелья. Каждое утро на Галере уходило под сто банок по 15 рублей.
Вставал работник Галеры около 7:30, так, чтобы в девять утра, когда около гостиниц фирма шла на посадку в автобусы, уже быть на рабочем месте. До обеда мажоры ездили за иностранцами по местам экскурсионного обслуживания с тем, чтобы выменять у них какую-нибудь вещь на кроличьи шапки или военную атрибутику, купить валюту, продать стеклянную баночку черной икры или попросту обмануть или обокрасть. Потом обедали на шведских столах в гостиницах «Москва», «Европейская» и «Ленинград». С четырех часов начиналось «второе время» — фарцовщики утюжили иностранцев, прогуливающихся вечером по центру Ленинграда. В рестораны уходили к семи-восьми и оставались там до полуночи. Так проходила жизнь с четверга по воскресенье. Остальные дни были пустыми — не заездными, в это время сбывали товар.