— Я еще и военный, Людочка. Мы не выбираем, где служить.
Впервые он назвал ее так — Людочка. Да и все, что сейчас происходило с ними, было в сущности впервые. Они еще никогда не ходили вот так, лишь бы идти. Ни разу она не держала Жильцова под руку. И только разговор был уже знаком Жильцову — не разговор даже, а вопрос — ответ, вопрос — ответ, продолжение узнавания, еще очень осторожного, как бы кругами, но уже необходимого обоим.
— Вы можете мне ответить честно? — спросила она.
— Во всяком случае, постараюсь, — шутливо ответил Жильцов и сразу почувствовал легкое напряжение: вот оно. Еще не зная, о чем его спросит Людмила, он уже знал, что это очень важно для нее.
— Вы счастливый человек, Алеша?
Он ответил не сразу. Ему надо было вспомнить: где-то он читал, что счастлив тот человек, который даст счастье наибольшему числу людей. Он запомнил эту фразу, но сейчас она была совсем некстати. Людмила спрашивала о нем самом, и он не мог ответить так, сразу.
— Знаете, я сам много думал об этом... У меня был друг, курсант Валерка Брызгалов. Он погиб, хотя мог бы спастись, но тогда могли бы погибнуть другие... Я счастлив оттого, что он у меня был, понимаете? У меня была девушка, я ее любил, но оказалось, что она любила другого, моего друга. Когда они поженились, я долго чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Все очень сложно в этом мире, Людочка. Я вот думаю, что и вы не очень-то избалованы судьбой.
— Я спрашивала о вас, — мягко перебила его Светличная. — А вы мне так и не ответили.
— Я отвечу — сказал Жильцов. — Я хочу быть счастливым. Хочу, чтоб у меня была хорошая, очень хорошая жена и два... нет, три сына. Хочу, чтоб меня ждали дома, чтоб еще издали я видел в своих окошках свет... Можете меня презирать, черт возьми, но я хочу самого обыкновенного, домашнего счастья. Все остальное я сделаю, как делаю сейчас, — буду летать, охранять границу, страну, народ, но еще и свою жену и своих детей.
Он замолчал и подумал, не сказал ли чего-нибудь лишнего.
— Есть люди, — продолжал он, — которые счастливы, если сорвут где-нибудь лишнюю десятку или сотню, или хорошо выпьют и закусят, или отгрохают второй этаж, вроде вашего Курлихина. Это человеческая мелочь. По-настоящему люди счастливы, когда любят.
— И когда любят их, — тихо сказала Светличная.
— Да, конечно. — Он круто остановился, и Людмила громко вскрикнула от боли. — Извините, Людочка.
— Ничего, ничего...
— Вот что... Я не хочу от вас скрывать и знаю, что вы хотите это услышать. Вы не представляете, как меня тянет к вам. Может быть, это ошибка, может быть, случайность — я еще не знаю. А если не случайность и не ошибка?
Людмила подняла голову и поглядела на него снизу вверх.
— Вы хотели сказать: может быть, это от долгого одиночества, от тоски, от нетерпения...
— Но вы же не считаете меня командировочным донжуаном?
— Конечно, нет. — Они уже никуда не шли, они стояли. — Пойдемте назад, Алеша. Меня что-то знобит.
Все, или почти все, было уже сказано. Жильцов был сам ошарашен тем, что сказал. Людмила шла и молчала, а ему казалось — она просто думает над услышанным. Но уже почти возле дома она подняла голову.
— Я тоже не хочу ничего скрывать, Алеша. Я была очень счастлива. Сейчас этого человека здесь нет, он уехал, вернулся к семье и правильно сделал. Я все равно не смогла бы быть с ним, зная, что из-за меня кто-то несчастлив. Но дело не в этом... Меня испугало то, что мы очень быстро, — да какое быстро! — сразу потянулись друг к другу.
Жильцов осторожно повернулся к Людмиле. Ее лицо было совсем рядом.
— Идите, Алеша, — попросила она. — Я дойду сама. Я вас очень прошу — идите...
Он отступил и медленно пошел по улице. Обернулся — Людмила еще стояла. Потом и она пошла, сильно хромая, и тоже обернулась.
Но то, что она обернулась не на него, Жильцов понял секундой позже. Из-за поворота выскочил «газик» И тут же со скрежетом остановился. Дверца открылась, и Жильцов увидел Женьку.
— Скорее, командир!
Жильцов подбежал к «газику» и, садясь рядом с шофером, еще раз увидел Светличную. Она стояла, держась за дерево в тени, и свет уличного фонаря освещал только ее ноги и низ светлого плаща, но Жильцову показалось, что он успел разглядеть ее лицо, встревоженное и напряженное, но это скорее всего только показалось так...
— Что случилось? — крикнул он через плечо.
— Засекли какую-то цель, — крикнул в ответ Женька. — Точно ничего не знаю, но оперативный послал за тобой.
«Значит, ночной полет, да еще в такую муру, — подумал Жильцов. — Плохо! С Бусько это было бы просто, а как справится Кокорев?»