Она довела его до Управления округа. Рядом был небольшой сквер. Татьяна сказала, что подождет его здесь, в сквере.
— Я могу задержаться, — сказал Дернов.
— Ничего, я подожду.
— Спасибо, — сказал Дернов и ушел.
Она сидела на скамейке и думала не о нем, не о Дернове, а об отце. Все, что было в записке, конечно, вранье. Никакой дальней ездки у отца нет. Есть какая-то женщина. Об этом она узнала давно, лет пять или шесть назад, вскоре после смерти матери. Отец не пришел домой, и ночью, пешком она пошла на Петроградскую, в автоколонну, где работал отец. Вахтерша долго не могла понять, что нужно этой девчонке. «Ах, Одинцов? Иван Павлович, что ли? Еще днем приехал, и машина в гараже». Он пришел домой на следующий вечер. «Я все знаю, — сказала Татьяна, — не надо только врать». Отец взял ее за плечи и повернул к себе. «Вот что, — сказал он. — Мне сорок пять, и я знаю, что кажусь тебе стариком. Я честно прожил, дочка, и очень любил твою маму. Никогда не осуждай меня и знай только одно — мачехи у тебя не будет. Поняла?» Она уткнулась ему в плечо и разревелась — от благодарности, неутихшего горя, любви, да мало ли еще от чего. А он сидел неподвижный, словно испуганный этим решением, как клятвой. Но потом все-таки оставлял такие записки: «Дальняя ездка... Срочно вызвали...» — она не верила, хотя, конечно, вполне могло быть и так. Отец зарабатывал до четырехсот рублей в месяц, такие деньги зря не даются.
Дернов появился через два часа. Она увидела его, когда он вошел в сквер и медленно — ей показалось, очень медленно, — направился к ней. Татьяна встала. Дернов подошел и взял ее за руку.
— Я могу уехать сегодня, — сказал он, — а могу и через месяц. У меня ведь отпуск...
— Оставайтесь, — сказала Татьяна.
— А может быть, мы сделаем иначе? — спросил Дернов.
— Как иначе?
— Может быть, вы поедете со мной? Очень далеко, к Полярному кругу. Только не надо раздумывать, Танюша. Тут надо решать сразу: да или нет. Я очень прошу вас — поедем вместе.
Ей показалось, что она вдруг очутилась перед какой-то пустотой. Такое чувство уже было однажды, когда их повезли в ЦПКиО и она поднялась на вышку. Внизу была черная, замершая, непрозрачная вода. Точно так же, как сейчас, ее захлестнул страх, но все-таки она прыгнула в эту непрозрачность, в глубину, и как радостно, как счастливо было тут же вырваться к солнцу, к воздуху, и поплыть, чувствуя себя властной над страхом, высотой, водой:
— Володя, это же несерьезно.
— Это совершенно серьезно, Таня, — строго сказал Дернов.
Он все держал, все не отпускал ее руку. Татьяна высвободила ее.
— Если я соглашусь, что вы подумаете обо мне?
— Ну, вот и хорошо, — облегченно вздохнул Дернов. — Спасибо тебе, Таня.
2. Начало
Лейтенант Кин привез Галю к вечеру.
У Татьяны уже все было готово. Даже ту самую утку, которую Кин тушил «по всем правилам», она переделала по-своему. Когда «газик» подкатил к крыльцу, Татьяна бросилась к зеркалу — раз, раз гребенкой по волосам и — взгляд на себя всю, потом — на стол, и долой с ног суконные тапочки — скорее надеть новенькие, всего-то два раза надетые туфли на здоровенной «платформе».
— Заходите, заходите, — сказала она, еще издали протягивая руку. — Дернова. Заочно мы уже знакомы с вами, кажется?
— Да, — сказала Галя. — Сергей мне писал о вас.
Татьяна смотрела на гостью, как бы стараясь сразу, скорее вобрать в себя первое впечатление. Она верила первым впечатлениям, и, может быть, не зря: до сих пор ей не доводилось обманываться. А может быть, ей просто везло до сих пор...
Ей было двадцать два (это Татьяна знала) — все остальное почудилось незнакомым. Там, на фотографиях, она выглядела веселее, словно бы ярче. Быть может, потому, что там, на снимках, рядом с ней был город, и много солнца, и зелень, а сейчас она стояла на пороге чужой, незнакомой комнаты. Татьяне показалось, что на самом деле Галина куда менее интересна. Но тут же она подумала: «Человек все-таки с дороги, и чужой дом, который не скоро еще станет своим, и столько впечатлений (что ни говори, а здесь граница, самый что ни на есть край земли!), и страшновато ей, конечно, малость, а ты хочешь, чтобы впорхнула этакая фея?»
Галина быстро посмотрела на Дернову; тут же, словно бы одним взглядом, она оглядела первую комнату и накрытый стол, и свои портреты на стенах — и только после этого улыбнулась.