— Я не искал просветы, товарищ капитан. У меня другие заботы.
— Какие же?
— Охранять государственную границу.
— Вот как? И вы охраняли ее в одиночестве? Или все-таки с этими... тупицами и болтунами?
Я с трудом подавлял в себе растущее раздражение. Теперь меня раздражали и этот басок, и этот румянец. «Прекрати, — оборвал я сам себя. — Не хватает только с первого же дня переругиваться со своим заместителем. Ты без него здесь окажешься как без рук. Ну, мальчишка, горячая голова, рубит с плеча — так ведь это все пройдет, должно пройти! У тебя самого характерец далеко не ангельский».
Но дело было сделано. Я поднялся. Поднялся и младший лейтенант.
— Отдыхайте, Кирилл Петрович, — сказал я, — а мы со старшиной пройдем по участку. В случае чего вызову.
Он промолчал, поняв, что я не хочу, чтобы он сопровождал меня. Я действительно не хотел этого. Мне надо было как-то смирить совсем ненужное раздражение.
— Я только на минуту зайду домой, и мы пойдем.
— Может быть, в столовую, товарищ капитан?
Нет, я не хочу есть. Я только возьму пистолет. Я хочу увидеть наконец-то эти камни и болота, камни и болота на краю нашей земли.
Он был удивительно длинным, тот первый день на новой заставе. Опять впереди меня шел старшина Шустов, опять я видел его узкую спину и острые плечи. Под ногами у нас была хорошо утрамбованная тропа, и дождь ничего не мог поделать с ней. Казалось, среди жухлой прошлогодней травы проложена вьющаяся асфальтовая дорожка.
Тропа вывела нас на косогор, и тогда разом открылись взгляду огромные пространства, величественные в своей неподвижности. Я увидел озеро, сине-белое, потому что возле горбатых, поросших елками каменистых островков еще плавали нерастаявшие льдины. Сами островки с этими елками-шерстью напоминали каких-то животных, выплывших из озерных глубин и мирно дремлющих на поверхности.
Было тихо, совсем тихо, даже рыба не плескала в прибрежных повалившихся камышах — ей еще рано играть. Только ветер иногда врывался в рощу позади нас, и тогда обнаженные ветки начинали тереться, стучать, и казалось, что через рощу продирается большое шумное стадо.
Внизу, под нами, у подножья косогора была контрольно-следовая полоса. Но сама граница проходила дальше, по середине озера, — тот берег был уже чужим...
В этой тишине и неподвижности любое перемещение заметно сразу. Краем глаза я уловил сначала какое-то движение и увидел мелькающую белую точку. Словно бы ветром сорвало десятки полотенец, и они летели все вместе, размахивая бахромой. Ветер прижал их к воде, машущие полотенца опускались и опускались, пока не коснулись озера.
Лебеди!
Я впервые видел лебединую стаю. Лебеди сели и тянули шеи, призывно трубя, как будто их могли услышать другие, летящие следом.
— Рано прилетели, — сказал Шустов. — Я уже заметил: если лебедь летит рано — весна будет жаркой.
С трудом отрываюсь от этого видения.
Дозорная тропа сворачивает влево, мы идем вдоль границы, и Шустов, не оборачиваясь, говорит:
— Здесь хорошо: озеро, большой обзор. А вот подальше сложнее. Озеро кончается, протока, болотца...
Я это знаю. Я уже видел это на карте — и протоку, и болотца, и хутор на сопредельной стороне. Тропа начинает хлюпать под ногами. Кругом нас низенькие сосенки и березы, выросшие вкривь и вкось, — им никогда не стать большими деревьями. Здесь стоит затхлый запах болота. Летом он станет густым и вязким от болиголова: вон сколько стеблей торчит, с зонтиками наверху!
Протока появилась неожиданно. Меж чахлых берез мелькнула полоска воды, и мы вышли к ней. Слева громоздилась вышка. Часовой глядел на нас.
— Поднимемся, — сказал я Шустову.
Старшина глянул на часового, усмехнулся:
— Вот он и есть — Аверин.
Аверин был невысокого роста, с умными темными глазами, и только тяжелый упрямый подбородок немного портил правильное лицо. Сначала я выслушал его скороговорку — обычный, полагающийся в таких случаях доклад, потом подошел к перилам.
— Ну, как тут у вас?
— Граница на замке, товарищ капитан, — отозвался Аверин, — а ключ у прачки.
Что ж, для первого знакомства совсем недурно! Я взглянул на старшину. Он молчал. Я был старшим здесь, и Шустов ждал, что скажу я.
— Сами придумали поговорочку? — спросил я.
— Фольклор, товарищ капитан.
Я смотрел на хутор. Там, на той стороне, стояло несколько добротных кирпичных, крытых красной черепицей домов. Ветер закручивал над ними печные дымки. Фигурки, крохотные на расстоянии, медленно передвигались от дома к дому.