— А про подарок-то и забыли! — всплеснула руками Антонина Трофимовна.
— Я его в сенях оставил, — смущенно сказал Михаил Евграфович.
— Тетерев, — сказала Татьяна.
Там, в свертке, лежали две тетерки — не чучела, а настоящие.
Гости улыбались — им было приятно, что Татьяна радуется тому, что они пришли, и подарку, и огорчается, что они так быстро должны уехать, и не знает, что еще поставить на стол. «Я вам на дорогу бутерброды сделаю». Вдруг она остановилась, словно с разбегу.
— А откуда вы мой адрес узнали?
Антонина Трофимовна не ответила и поглядела на мужа. Он тоже молчал.
— Расскажи уж, — попросила Антонина Трофимовна.
— С мужем твоим виделся, — медленно сказал лесник. — И не собирался, да пришлось. — Он словно раздумывал еще, рассказать Татьяне или нет, потом поднял глаза — взгляд у него был хмурый. — Да, довелось тут встретиться по одному нехорошему делу, и слава богу, что все обошлось...
— Да не томи ты ее, — сказала Антонина Трофимовна и повернулась к Татьяне. — Разве он тебе ничего не писал?..
...Ориентировка поступила на заставу во вторник. Она была краткой: из нее явствовало, что двое неизвестных могут появиться на этом участке границы.
К вечеру пришло распоряжение на усиленную охрану границы. Значит, в штабе узнали что-то такое, чего еще не знали здесь. Такие приказы зря не даются. Салымов и Дернов срочно перекроили график нарядов, собрали сержантов и снова как бы проиграли с ними направления поиска, взаимодействие, сигнализацию... Дернов нервничал. За все семь месяцев, что он служил здесь, обстановка возникла впервые, если не считать учебных тревог. Внешне он был спокоен, и бог весть как Салымов ухитрился заметить, что он нервничает.
— Вы бы отдохнули, Владимир Алексеевич, — сказал он. — Ведь это, знаете, как получается? То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. У нас участок — несколько километров, а вся граница ох как велика! Вы когда-нибудь выигрывали по лотерейному билету?
— Нет.
— Ну вот, и я нет. А когда покупаете, небось думаете — обязательно будет «Волга» или, на худой конец, холодильник.
— Вы полагаете, во мне сейчас поселилась точно такая же надежда? — резко спросил Дернов. — Вы, значит...
Салымов перебил его.
— Я хочу, чтобы вы были спокойны, Владимир Алексеевич. У вас, извините, красные пятна на лице. Идите и отдыхайте. Все.
Это был уже приказ, и Дернов не имел права спорить.
Он лежал на своем диване, курил, стряхивая пепел в пустую стеклянную банку, и думал, что в чем-то Салымов прав: граница большая, и вообще ничего не известно толком об этой парочке.
Мысленно он видел всю границу, пришедшую в скрытое, невидимое постороннему глазу движение. И сегодня, и завтра, и послезавтра, и кто знает, сколько еще дней люди будут недосыпать, мерзнуть в густых ельниках, до рези, до боли в глазах всматриваться в темноту. Конечно, зимняя темнота — не наш союзник; наш союзник — снег, контрольные лыжни, сигнальная система и... и уж никак не это раздражающее, непонятное спокойствие Салымова, с его явной надеждой «авось не у нас, авось пронесет».
Он пробовал было читать — три тома любимого Татьяниного Диккенса взял две недели назад, да так и не открыл ни разу, — пробежал глазами первые строчки и закрыл книгу, удивившись тому, что прочитал. — «Итак, факты — вот что мне нужно... Факты — единственное, что нужно в жизни.... Держитесь фактов, сэр!» Он усмехнулся: и роман-то называется не как-нибудь, а «Тяжелые времена». Тетерев Терентий, казалось, готов был слететь к нему. Татьяна улыбалась со стены — был ветер, он растрепал ей волосы, солнце било в глаза, и Татьяна щурилась, придерживая волосы рукой. «Держитесь фактов, сэр!» Сейчас был только один факт: где-то двое неизвестных, возможно, пойдут через границу...
Он попытался представить себе тех двоих. У границы сплошное бездорожье, глубокий снег. Значит, они должны появиться на лыжах. Ну, раздобыть лыжи дело нехитрое, в конце концов можно купить за наличные в магазине. И продукты тоже. И водку, потому что греться им больше нечем, они не станут разводить костры. Дернов усмехнулся: водка может оказаться нашим союзником. После нее не то дыхание на лыжне. А если им придется стрелять — не тот глаз и не та рука. «Держитесь фактов, сэр!» — Диккенс, «Тяжелые времена», страница первая. Хорошо было Диккенсу, нам бы его заботы!
Какая сейчас погода в Ленинграде?
Они могут подойти близко, прежде чем их обнаружат. Этим людям уже нечего больше терять, они способны на все. Может быть, у них не один наган.