Повесть
1. «Разрешите отлет»
— Я не могу лететь, — тихо сказал Бусько. Он смотрел в сторону и курил, прижимая сигарету пальцами к губам. — Ты сам пойдешь к командиру или пойти мне?
Жильцов кивнул. Он пойдет сам. Он знал, в чем дело и почему Коля Бусько не может сегодня лететь в командировку, и ему было жаль его и жаль, что они не полетят вместе. Разговор с командиром эскадрильи будет не из приятных, конечно. Лучше всего — с глазу на глаз: Жильцову не хотелось, чтобы при этом разговоре присутствовал начальник штаба — он просто ничего не поймет, к тому же он недолюбливает Бусько.
— Я поговорю с командиром, — так же тихо, чтобы не слышали остальные, сказал Жильцов. — Совсем плохо?
— Совсем, — по-прежнему отворачиваясь, ответил Бусько.
— В таком случае, может, лучше лететь, а?
— Нет, я уже решил. Будь что будет.
Жильцов досадливо поморщился, подумав о Галине. То, что человек глуп, — еще полбеды. А вот когда глупый человек оказывается к тому же злым, капризным, раздражительным — совсем худо. Галина была такой. Сначала, после свадьбы, она приходила сюда, в эскадрилью, к командиру или начальнику штаба и закатывала скандалы: опять мужа посылают в командировку на месяц или опять он в дежурном экипаже на выходной или праздник! Новый начальник штаба майор Юрков не стал с ней разговаривать. Он позвонил дежурному и попросил прислать к нему старшего лейтенанта Бусько, а когда тот вошел, бросил ему:
— Или вы добьетесь чего-нибудь по службе, или будете ходить с женой на рынок и в кино и останетесь вечным старшим лейтенантом. Все, идите.
Семья у Бусько рушилась. Галину несколько раз встречали с директором универмага, видели, как она уезжала с ним в машине. Бусько не рассказывал никому, даже Жильцову, что она дважды не ночевала дома. «Ездила к подруге» — вот и все. Короче говоря, уж если Бусько говорит, что плохо, значит, плохо... «А может быть, оно и к лучшему? — подумал Жильцов. — Ну, разведется. Мужик еще молодой, двадцать восемь, детей нет, найдет хорошего человека, все образуется». Он не понимал, как можно любить такую женщину, как Галина, и так переживать, как переживал Бусько.
Они стояли в коридоре вместе с другими офицерами. Здесь по утрам, перед построением, обычно ждали командира. Ровно в девять у дежурного по части раздавался звонок — это звонил часовой от входа, и тогда сигареты летели в урну, а дежурный выскакивал в коридор встречать подполковника. Командир выслушивал рапорт и здоровался с каждым. Так было заведено издавна.
Пожимая руку командиру эскадрильи, Жильцов хотел было попросить принять его, но промолчал: сейчас построение, все равно не успеть, а до вылета еще четыре часа. Сегодня пятница — командир и начальник штаба сразу же займутся плановой таблицей полетов на будущую неделю, стало быть, надо улучить момент, когда Юрков выйдет от подполковника.
Но все получилось иначе.
Жильцов сказал, что надо зайти в медчасть, на предполетный осмотр, поискал глазами своего старшего бортового механика Женю Каланджи и, подзывая, махнул ему рукой. Бусько шел нехотя. Он-то знал, что со здоровьем у него все в порядке, всю жизнь пульс был семьдесят, а давление сто тридцать на восемьдесят. Но когда врач, еще и еще раз надувая черную повязку на руке Бусько, недоверчиво спросил: «Вы вчера не выпивали случаем?» — Жильцов облегченно вздохнул: сейчас врач запретит Бусько лететь, и все устроится само собой и совсем просто.
— Нет, — сказал Бусько. — Давайте подышу в вашу трубочку.
— Чего там у него? — спросил Жильцов.
— Сто семьдесят на сто. И пульс шкалит.
Как раз в это время и вошел майор Юрков. Он был маленький, кряжистый, будто по какой-то иронии природы рос не вверх, а в ширину и дорос до того, что, казалось, ему уже трудно поднимать короткие тяжелые руки. Мощный, несмотря на свой маленький рост, он ходил так, как штангист идет к штанге, передвигая вперед, в такт шагам, то левое, то правое плечо. Обычно он чуть откидывал голову, и никто не мог объяснить, почему при разговоре с начштаба все время кажется, будто это он смотрит на тебя сверху вниз, а не ты на него.
Юрков слышал последние слова врача и, покосившись на Бусько, закатал рукав рубашки.
— Ну-ка, прикинь на своем агрегате.
— И у вас шкалит, товарищ майор.
— Шкалит? — усмехнулся Юрков. — Я вот не пущу тебя пару раз на рыбалку, вмиг все будет в порядке — и давление, и пульс. Что у старшего лейтенанта Бусько?
Врача он выслушал без всякого внимания. Глаза у него были холодные, и сказал он тоже холодно:
— Старшему лейтенанту противопоказана семейная жизнь. — Он повернулся к Жильцову: — Полетите с новеньким, с лейтенантом Кокоревым. Только смотрите, если вильнет в сторону — спрошу с вас строго, вплоть до предупреждения о неполном служебном. Вы поняли меня, старший лейтенант?