Расспрашивать полковника подробней Жильцов не имел права: Флеровский сказал ему все, что считал нужным, об остальном Жильцов мог только догадываться — значит, за эти месяцы в районе побережья появился какой-то наш объект, вот и все. Уже у себя в номере он достал карту и еще раз просмотрел и промерил участок. Ну, лета туда двадцать три — двадцать пять минут. А если во время тревоги вертолет будет не готов? В таком случае прилететь в точку обнаружения можно тогда, когда там будет уже пусто.
Конечно, месяц может пройти тихо и мирно, но граница есть граница, тем более что появился некий объект, о котором Флеровский не захотел сказать что-либо определенное. А Жильцов думал, что́ он в свой черед может сказать Кокореву, который сейчас брился, сняв со стены и поставив для удобства на стол большое круглое зеркало.
— Есть задание, командир?
— Мысли вслух, — сказал Жильцов. — Надо посчитать малость.
— Считать — это по моей епархии, — сказал Кокорев, выключив бритву и пододвинув к себе карту.
Жильцов показал ему на участок береговой полосы. Никаких объяснений — просто район наиболее вероятного движения нарушителей.
— Здесь? — удивился Кокорев. — Да кто здесь сунется? Море!
— Вы не знаете границу, — усмехнулся Жильцов. — Просчитайте-ка по-быстрому.
Кокорев пожал плечами, и погоны на них колыхнулись, как крылышки. «Должно быть, он решил, что я его проверяю», — подумал Жильцов. Считал Кокорев уверенно, выписывая цифры мелким, аккуратным почерком. Время подготовки, время полета, расход горючего... Что ж, все было точно, а Жильцов продолжал недовольно думать, что при таком расчете, который совпадал с его собственным, они могут опоздать... Если нарушение из тыла — еще ничего, а если со стороны моря? Судно-нарушитель запросто уйдет из двенадцатимильной зоны.
Когда вместе с Кокоревым он подошел к вертолету, то не увидел никого, кроме часового. Потом из травы появилась фуражка. Трава была высокая, некошеная, и Женя утонул в ней.
— Все в порядке, командир. Посмотрим на горячем?
Это значило — надо запустить двигатель на полную мощность, отключить и снова проверить, не бьет ли где-нибудь масло и не подтекает ли бензин.
— Давайте вы, — кивнул Жильцов Кокореву. Сам он сел в траву рядом с Женей, и тот, покосившись, спросил:
— Что-нибудь случилось, командир?
— Ничего, — сказал Жильцов. Он не мог требовать от Каланджи, чтобы машина всегда была готова к полету. Это невозможно. Да и Каланджи не тот человек, от которого надо что-то требовать, он и так делает больше, чем обязан.
— Случилось, — уверенно сказал Каланджи.
— Сегодня вечерком сходим в город, — сказал Жильцов, — и зайдем в кафе-мороженое. Помнишь, на углу Советской и Чапаева?
Каланджи обиженно надул губы. Ребенок и ребенок. «А что я могу ему сказать? — подумал Жильцов. — Если на границе что-нибудь произойдет, дай-то бог, чтоб не в то время, когда он копается в двигателе».
— За мой счет, — сказал Жильцов, глядя на лопасти. Вот они вздрогнули: Кокорев включил двигатель. Сейчас он прокрутит несколько минут, они осмотрят двигатель и пойдут мыться, а потом в город.
— Погоди, — сказал Жильцов. — А где Самохвалов?
— Я его отпустил, командир. — У Жени было смущенное лицо.
— Как это отпустил?
— Мы послеполетный вместе сделали, — торопливо сказал Женя. — А потом — зачем он нужен?
— Вот что, добрая душа, — растягивая слова, недовольно сказал Жильцов, наблюдая, как Женя начинает краснеть. — Еще раз отпустишь без меня — сам без города останешься. Будешь лежать на койке и отрабатывать взаимодействие щеки с подушкой: Понял? Самохвалов хитер, знает, что ты его держать не будешь. Ко мне небось не обратился...
Он не договорил. Все равно сейчас уже ничего не было слышно, — двигатель работал на полных оборотах и гремел нещадно.
Если Жильцов и Каланджи бывали в этом городке раньше и знали его, Кокорев оказался здесь впервые и шел, с любопытством озираясь по сторонам. От него густо пахло «Шипром». Где-то он раздобыл утюг и отпарил брюки до кинжальной остроты, а потом достал из чемодана новенькие коричневые полуботинки. Жильцов, глядя на эти приготовления, почувствовал, как к нему возвращается уже знакомое, затихнувшее лишь на время полета, раздражение. На что он рассчитывает, Кокорев? На какое-нибудь скорое знакомство? Они зайдут в кафе, потом во Дворец культуры, в кино — вот и вся программа.
Кокорев шел и успевал оглядывать не только дома, но и встречных девушек — время от времени Жильцов перехватывал его быстрый и оценивающий взгляд.