Чем больше говорил Курлихин, тем меньше он нравился Жильцову, и он уже жалел, что согласился зайти сюда, сесть за стол, есть рыбу и пить чай. Даже слова у Курлихина были какие-то слащавые: «коньячок», «черноплодненькая», «лососинка». И непонятно, почему молодого еще человека — Самохвалова — надо было называть только по отчеству — Николаевичем. И хвастовство своим хозяйством, пусть скрытое, но все-таки самодовольное хвастовство — все это было неприятно Жильцову. От яблок он отказался наотрез, хотя Курлихин даже обиделся. Ладно, пусть обижается. Курлихин приглашал его заходить еще — так, запросто, посидеть вечерок. Жильцов ответил уклончиво.
Когда он вернулся в отрядную гостиницу, Женя спал, и раскрытый «мировой детектив» лежал у него на груди. Жильцов тихо выдвинул из-под кровати свой чемодан, достал бумагу и конверты. Вот и хорошо, что Женька дрыхнет, никто не будет мешать...
А через час вернулся Кокорев, и Жильцов сразу увидел, что лейтенант выпил. Не то чтобы он был пьян, а так — просто выпивший, и глазки развеселые, и сам красный. Жильцов не удивился. Внутренне он был готов к этому еще там, в «санитарке», когда ехал на аэродром. Он не думал только, что это случится так скоро, на третий же день.
— Кажется, наш разговор не пошел впрок, — сказал Жильцов, собирая и пряча в карман куртки письма. — Жаль. А если обстановка и срочный вылет?
— На границе все спокойно, командир, — усмехнулся Кокорев. — Плавают железные бочки, да еще я слышал, что стая гусей тоже дает на локаторе дай бог какую засветку. Будем гонять гусей, командир?
— Ложитесь спать, — резко, едва сдерживая ярость, ответил Жильцов. — Говорить будем завтра.
Этот разговор вполголоса все-таки разбудил Женю, и тот сел на кровати, сонный, даже порозовевший от сна, и ничего пока не понимающий.
— Что случилось, командир?
— Ничего, лейтенант, спите, — вместо Жильцова ответил Кокорев. — Просто я малость выпил в компании одной местной феи. Это было необходимостью. Женщины считают, что от мужчин должно пахнуть табаком, вином и «Шипром». В противном случае от них пахнет парным молоком.
Вино сделало его разговорчивым. Он не замечал, что Жильцов еле сдерживается. Сейчас ему море было по колено, конечно.
— Ложитесь спать, — повторил Жильцов. Хочешь не хочешь, а завтра придется звонить командиру эскадрильи. Может быть, все-таки прилетит Коля Бусько, а этого заберут — пусть взгреют покрепче и сразу же, чтоб не было повадно впредь.
Кокорев словно угадал его мысли.
— А вы поторопитесь стукнуть на меня, командир. Утром-то я буду как стеклышко и смогу лететь хоть на Марс.
— Вам вообще, по-моему, незачем летать, — все-таки взорвался Жильцов. — Вы избрали себе не ту профессию.
— Не ту, — миролюбиво согласился Кокорев. — Я хотел стать геологом. Знаете — «Вперед, геолог, давай, геолог, ты солнцу и ветру брат»?
Он даже пропел эти слова, фальшивя и перевирая слова. Женя смотрел на него с тоской. Он-то хорошо знал Жильцова и знал, что будет вот сейчас.
Но неожиданно для него Жильцов успокоился и даже, как показалось Жене, с интересом поглядел на Кокорева. Должно быть, это признание ошарашило командира.
— Может быть, вам тогда сразу уходить на «гражданку»? — спросил Жильцов. — Авиация случайных людей не любит, лейтенант. И я тоже не люблю.
— Это верно, — с прежним миролюбием кивнул Кокорев. — Ибо сказано: рожденный ползать летать не может. А полчаса назад я вкручивал фее по имени Ниночка, что без неба жить не могу. И как это опасно. А она, дурочка, ахала и сжимала перед собой ручки — вот так, чтобы показать мне длинные наманикюренные ноготки. — Он печально усмехнулся. — До чего же забавны эти провинциалочки, а? Вы извините меня, командир, что я разговорился малость. Наверно, для меня это действительно не работа. Я сплю и Москву во сне вижу.
— Ладно, — сказал Жильцов. — Чем скорее вы ее увидите, тем лучше для вас. Не знаю, как для Москвы, впрочем.
— Все сердитесь? Зря, командир. У меня на душе кошки скребут. Болтаюсь по жизни один, как цветочек в проруби... — Он поглядел на Жильцова, теперь его глаза были мутными, — Кокорева сильно развезло. — Вы ведь тоже, по-моему, не из очень счастливых людей, командир, сколько я разбираюсь?
— Нам пора спать, и вам тоже, — оборвал его Жильцов. — А вот о вашей выпивке я обязан сообщить, лейтенант. Так что готовьтесь к неприятным разговорам.
— Пожалуйста, — пожал плечами Кокорев. — Могу даже привести точные данные: триста коньяку и бутылка рислинга на двоих. — Он повернулся к Жене. — А вы, кажется, не приняли участия в нашей беседе, милый юноша?