— Просто мне жалко вас, — сказал Каланджи.
На вторник был назначен полет с начальником отряда. Он хотел побывать на правом фланге, и Кокорев быстро рассчитал маршрут. Жильцов сам звонил на дальние заставы, его интересовало, завезено ли туда горючее и в каком состоянии посадочные площадки. Горючего было достаточно, площадки оборудованы. Но вылететь туда им не удалось, все получилось иначе...
В понедельник вечером Жильцова вызвали к начальнику отряда, и снова — уже во второй раз — он увидел в его кабинете долговязого, пожилого человека в штатском, вспомнил, что у него какое-то нерусское имя и что работает он, кажется, в совхозе или на рыбообрабатывающем заводе.
Флеровский был хмур.
— Знакомьтесь, — сказал он. — Тойво Августович Хюппенен, секретарь партийной организации совхоза.
Жильцов пожал ему руку. Можно было догадаться — опять что-то случилось, и он не ошибся. Флеровский сказал, даже не предложив Жильцову сесть:
— У него потерялся человек. Вечная история, черт возьми. Расскажи еще раз. Вы садитесь, старший лейтенант.
Хюппенен был немногословен. В субботу утром группа рыбаков и рабочих выехала за грибами. К назначенному часу собрались все, кроме техника Людмилы Светличной. Ее искали до вечера. Трое мужчин остались в лесу, жгли костер, утром отправились на поиски — и снова безрезультатно. За ними послали машину. К границе, где ее сразу обнаружили бы, Светличная не выходила, в ближайших селах не объявлялась.
Хюппенен заметно нервничал и мял свои пальцы. Ясно — с человеком что-то произошло. Завтра с утра совхоз отправляет в лес тридцать с лишним человек.
— Может быть, попробовать с собачками?
— С собачками! — усмехнулся Флеровский. — У нас самая лучшая берет след десятичасовой давности, а здесь уже более двух суток проскакало. Вон, поглядите на карту — кругом болота, лоси тонут... Конечно, что-то произошло. Полетите с утра, старший лейтенант, разрешение на полет уже есть.
И, как тогда, весной, они снова стояли перед картой, но теперь уже не торопясь, потому что спешить сейчас было некуда.
Вот лесной массив и дорога. Машина остановилась здесь, возле ручья. Светличная пошла на восток — это точно: у нее был компас, и, прежде чем пойти, она шутя сказала, что идет на восток, а вернется на запад. Там, за болотами, начинался еще один лесной массив.
Жильцов прикидывал: сколько может пройти человек, ищущий грибы, за те семь часов? По полтора, ну, два от силы километра в час — значит, четырнадцать. Тогда эта самая Светличная должна была перебраться за болото. Хюппенен сказал:
— Наши переходили болото, искали и в том лесу. Да ведь какое болото!
— Она курящая? — спросил Жильцов.
— Нет, — удивленно ответил Хюппенен.
— Значит, спичек у нее не было, — сказал Флеровский. — Плохо.
Жильцов достал свою карту и начал отмечать квадраты, которые надо облететь завтра. Совершенно ясно, что с этой Светличной что-то случилось, иначе она давным-давно вышла бы либо к границе, либо к одному из сел или на какую-нибудь дорогу, наконец, по которой можно добраться до дома на попутке.
Из кабинета Флеровского он вышел вместе с Хюппененом. Уже на лестнице тот тронул Жильцова за рукав:
— Как вы считаете — это реально?
— Что именно?
— Найти человека.
— Полетаем, посмотрим, — ответил Жильцов. Больше он ничего не мог ответить. Если здесь такие болотища, где тонут даже лоси... Или сердечный приступ, например.
— Она молодая, старая? — спросил Жильцов. — Может, сердце или что-нибудь в этом роде?
— Ей двадцать четыре, — махнул рукой Хюппенен. — Вы ее не знаете, у нее энергии на десятерых, она турбины может вертеть. Я боюсь болота или какого-нибудь зверя — другого объяснения у меня нет. Говорят, здесь появились росомахи — отвратительное существо. Бросается на человека. Нет, у нее здоровое сердце. Мне нельзя полететь с вами?
— Нельзя, — качнул головой Жильцов. Он видел — Хюппенен продолжает волноваться. Надо было как-то успокоить его. — Если она жива-здорова, мы ее заметим. Два года назад мы на границе задержали одного деятеля — тоже сверху увидели.
Ему показалось: Хюппенен не очень поверил, потому что лишь покосился и буркнул что-то неразборчивое.
— Что вы сказали?
— Так. Я в войну разведчиком был, лес знаю. Нашу группу пять дней самолеты искали. Мы их видели, а они нас нет.
— Ну, попробуем, — сказал Жильцов.
Они вылетели, когда уже совсем рассвело. Теперь все, что расстилалось внизу, как бы повторяло в огромных размерах карту, неожиданно ожившую, наполненную движением и другими, чем на карте, красками. Типографская зелень леса обернулась желтизной берез, густо вкрапленной в сосняки, красными огнями полыхали клены, бурыми были осинники. И так до самого далекого горизонта лежали осенние, ярко перекрашенные леса, с голубыми провалами озер и черными разводьями на болотах.