— Так не спорят, командир, — сказал Кокорев. Конечно, все, что говорил ему Жильцов, было обидным, и он знал, что сидит красный от обиды, но теперь Жильцов, высказав такое предположение, допустил ошибку, и Кокорев зацепился за эту ошибку. — С таким же основанием, а вернее, без всяких оснований вы можете сказать, что я готов стащить кошелек или струсить, когда хулиганы расправляются с женщиной.
— Нет, — качнул головой Жильцов. — Этого я не скажу, конечно. Но если человек нравственно не готовит себя к той же встрече с хулиганами, он пройдет мимо. Тут одних бицепсов маловато...
Он встал и начал надевать галстук, потом китель, потом нагнулся и вытащил из-под кровати корзинку с маленьким резиновым сапогом.
— Вы свободны до двадцати ноль-ноль. Сообщите оперативному, где будете. — На пороге Жильцов обернулся: — Никто нашего разговора не слышал. И, сами понимаете, никто о нем не узнает. Но я прошу вас: подумайте над тем, что я сказал. Ведь если бы мне было наплевать, я, наверно, никогда не завел этот разговор...
Жильцов ушел, но Кокорев начал собираться не сразу. Ему вдруг расхотелось куда-то идти, — танцы, та самая Ниночка, ну можно будет нацеловаться с ней в подворотне до двадцати ноль-ноль, а на кой черт? Он потянулся к книге, которую читал Жильцов, — книга была раскрыта, Кокорев пробежал глазами по строчкам: «..и он увидел Кэт, лежащую в луже крови. Пистолет лежал рядом...» «А Жильцов, читая это, фыркал! — подумалось Кокореву. — Странный человек! Не то что я — в самом деле весь на ладони...»
Он никуда не пошел. Все равно настроение было испорчено окончательно. Лег, взял книжку и начал читать с этих строчек, потому что начинать с первой страницы было бесполезно, — придет Каланджи и отберет книжку...
6. Хромоножка (продолжение)
До чего же нелепо он выглядел со стороны — с этой корзинкой, из которой торчал сапог! Девчонка-регистраторша еле сдерживала смех, глядя то на него, то на корзинку. Светличная? Да нет ее уже здесь. Как нету? Да так, взяла костыли и ушла домой, и никакими силами ее было не удержать. Жильцов покачал в руке корзинку.
— Вот, — сказал он, — это ее. Надо бы передать.
— А вы и передайте, — сказала девчонка. — Она на Чапаева живет. Дом восемь, квартира два.
И снова поглядела сначала на него, потом на корзинку. Жильцов хмуро кивнул ей (до чего ехидная регистраторша!), но внутренне был рад тому, что она не сказала: «Давайте я передам», а назвала адрес, и теперь надо искать эту улицу — Чапаева, восемь.
Стояли сумерки — хорошо, не так заметна эта дурацкая корзинка. Жильцов спросил дорогу у какой-то старушки, и та, объясняя, как выйти на Чапаева, все заглядывала в корзинку. Потом прошли двое солдат и, отдавая честь, тоже заглянули в корзинку. «Надо было бы хоть газетой прикрыть», — подумалось Жильцову.
Впрочем, идти было недалеко. Он быстро отыскал дом, вторая квартира оказалась на первом этаже. Жильцов позвонил и услышал за дверью ровные шаги — значит, не она...
Перед ним стоял тот самый — худощавый, высокий, с седыми висками, которого он дважды видел в кабинете полковника Флеровского, секретарь партийной организации совхоза. А вот его фамилию Жильцов забыл — нерусская фамилия. Наверно, карел.
— Здравствуйте, — сказал Жильцов. — Извините, Светличная здесь живет?
— Здесь, здесь! — обрадованно закивал тот. (Он говорил с акцентом, и у него выходило: «Стесь, стесь!») — Заходите, пожалуйста. Сумасшедшая девчонка, совсем не понимает, что можно, чего нельзя.
— Я не сумасшедшая, — донеслось из комнаты. — Вы заходите, не бойтесь.
Жильцов сделал несколько шагов и увидел Светличную.
Поначалу ему показалось, что он все-таки ошибся адресом и это вовсе не она, не Людмила, — так ее меняла одежда, этот пестрый халатик, под которым угадывались острые, как у подростка, узкие плечи. Она была сейчас словно бы меньше ростом, и Жильцов удивленно подумал: «Почему же я так устал тогда, когда тащил на себе такого в общем-то птенца, пигалицу?» Светличная улыбалась и протягивала ему руку.
Жильцов торопливо шагнул к ней и вдруг снова почувствовал ту странную нежность к этой маленькой руке, которую испытал еще там, в лесу. Светличная не улыбалась уже — она смеялась тихо и счастливо, будто наконец-то случилось нечто такое, чего она ждала давно и трудно.