Пункт второй: явиться с цветами в больницу. Он не знал, что Светличной там уже нет. Третьего дня, когда Жильцов вернулся, Женька спросил его как можно равнодушней: «Ну, как она там?» — и Жильцов ответил тоже спокойно и коротко: «Ничего».
Пункт третий: «Только что вернулись, командир устал, просил передать». И все.
Ему повезло — в первом же доме, куда он зашел, хозяйка понимающе заулыбалась и повела его в сад.
— Обычно-то мы не продаем, — сказала она. — Да у вас, видать, особый случай?
— Особый, — подтвердил Женька.
Хозяйка защелкала секатором — пять гладиолусов, несколько флоксов, тоненькие, воздушные веточки спаржи к ним, и снова — щелк, щелк — два георгина. Нашлась даже целлофановая обертка. Пятерка за все. Первый пункт выполнен.
А потом та же самая ехидная девчонка-регистраторша сказала:
— Вы разве не знаете, что она ушла? Ваш товарищ был здесь, с корзинкой, я ему сказала.
Женька вытащил из букета гладиолус, подумал и добавил к нему один флокс.
— Это вам. Мы с товарищем в ссоре, понимаете? Не разговариваем.
— Вы сегодня прилетели? Я слышала... Здорово гудит ваш вертолет.
— Здорово, — сказал Женька. — Особенно внутри. Хотите, я вас покатаю? Честное слово.
— Ладно, — сказала ехидная. — Чапаева, восемь, квартира два. И бросьте мне голову морочить.
Зато третий пункт начал выполняться с неожиданным для Женьки превышением плана. Она сама открыла ему дверь и, прыгая на одной ноге, втащила его в квартиру. Букет он отдал Светличной в коридоре. За букет — спасибо, а она никуда не отпустит его сейчас. Женька начал было отнекиваться: они после полета, летали три дня, устали страшно...
— И командир устал? — спросила Светличная.
— Еще бы! Машину-то он ведет все-таки... Три дня летать — это работенка.
— Хорошо, — сказала Светличная. — Но я вас все равно никуда не отпущу. Будем пить чай и разговаривать.
В комнате был еще один человек — пожилая женщина, и Каланджи поклонился ей. Светличная скакала по комнате, взяла с полки вазу, женщина остановила ее:
— Ты садись, я сама все сделаю. И вы присаживайтесь, молодой человек.
— Это тетя Катя, — сказала Светличная. Женька поклонился еще раз. — Садитесь сюда и рассказывайте.
— Что вас интересует? — спросил Женька.
— Все, — сказала Светличная.
— Командир просил передать вам большой привет. Вы не сердитесь на него. Он действительно очень устал. Лица нет на человеке.
— А я три дня слушала, слушала — нет вертолета. Думала, вы совсем улетели.
— Ну что вы! Разве командир не зашел бы к вам попрощаться? Он до конца месяца здесь будет.
— А вы?
— Мы тоже, конечно.
— Трудно, наверно, месяц вдали от дома?
— Дело привычное. А командира дома никто не ждет. У нас холостяцкий экипаж.
Он смотрел на Светличную и отметил про себя: так, хорошо, попал в «яблочко». Светличная опустила глаза. Значит, об этом у них разговора еще не было.
— У командира только мать, и та в Ленинграде живет. Друзей, конечно, много...
— Друзей? — переспросила Светличная.
— Как у всякого очень хорошего человека, — пожал плечами Женька. Это пожатие должно было означать: странный вопрос, разве вы это не видите сами?
Женька сидел и краем уха слушал, как на кухне тетя Катя наливает чайник, чиркает спичкой, гремит посудой. Только бы подольше не закипал чайник. Этот разговор, не предусмотренный планом, был просто счастьем! «Ничего девушка, — подумал Каланджи. — Слышал бы сейчас этот разговор Кокорев! Вряд ли сказал бы тогда, что я мальчишка».
— Ноге лучше? — спросил он.
— Лучше. Болит еще, правда.
— Год назад командир вывихнул руку. Представляете, как болело? А он никому ничего не сказал и водил машину.
(Это было сплошное вранье. Но ничего более подходящего к случаю Женька придумать не мог.)
— Характер! — усмехнулась Светличная. Она поглядывала на Женьку искоса, но он уже не замечал этого. Он был сейчас, как глухарь на току. Он вырвался на простор, и его понесло без удержу. Характер? Да, характер! Смелый, решительный, сильный, добрый, справедливый — настоящий мужской характер.
— А у вас?
— Что у меня? У меня так — нормальный. А вот вы представьте себе: на высоте четыреста метров садятся моторы, и мы «сыпемся» вниз.
(Теперь это была правда. Он даже руками показал, как они «сыпались» и как Жильцов посадил машину.)
— Страшно было? — спросила Светличная.
— Знаете, когда машину ведет командир, мне ничего не страшно.
Чайник закипел, и тетя Катя принесла чашки, варенье, какие-то булочки. Она двигалась медленно, плавно, ставила все это на стол и тут же снова уходила, будто боясь помешать разговору.