Я борюсь с мыслью выступить из темноты в лунный свет. Мы посмотрим друг другу в глаза, но ничего не скажем. Что мог бы сказать каждый из нас? Столь прекрасный момент не стоит портить словами. Я подойду к ней, протяну руку и помогу ей встать. Мы обнимемся и будем долго так стоять. А что, если она попытается убежать? Я схвачу ее и скажу, что ночной кошмар окончен, что мне безразлично, как она выглядит, и что до конца наших дней она будет принадлежать мне!
— Да, — непроизвольно шепчу я.
Она вскидывает голову. Ее глаза лучезарно сияют отраженным лунным светом — без сомнения, те самые глаза, что каждый вечер следили за мной. Этот взгляд — горячий и острый, хищный и живой, как у испуганной кошки. Она не убегает, а спокойно поднимает руку и опускает вуаль, снова превращаясь в Переодетого Ангела. Неторопливая отточенность ее движений напоминает мне о характерной для нее уверенности в себе.
Я поднимаюсь и выступаю в лунный свет. Она сидит неподвижно, и меня притягивает к ней, как магнитом. Я медленно подхожу и, помедлив секунду, осторожно наклоняюсь и сажусь рядом. Ее мерцающие глаза пристально смотрят на меня из-под кружева паранджи, и мое сердце стучит в такт с взмахами ее ресниц. Мои глаза наполняются слезами.
— Не плачь, — шепчет она.
Я ищу в этом шепоте знакомое звучание.
— Пожалуйста, не плачь, — повторяет она.
— Это ты? — спрашиваю я.
Она отворачивает голову, пряча глаза.
— Скажи, — умоляю я, — это ты?
Она все так же молчит под покрывалом. Я протягиваю руку и беру ее за подбородок, чтобы повернуть к себе лицом.
— Дай посмотреть на твое лицо.
Она качает головой, но я вижу, как под вуалью льются жемчужные слезы.
— Сколько времени еще ты собиралась от меня прятаться? — ласково журю я.
Она снова пытается отвернуться, но я крепко ее держу.
— Ты действительно думала, что я не захочу тебя видеть?
Она молча качает головой.
— Ты хотя бы понимаешь, сколько я без тебя выстрадал? — задыхаюсь я от подступившего гнева. — Знаешь, как часто я думал, что жизнь без тебя не имеет смысла? Что, если бы я покончил с собой?
Высвободив руку из-под паранджи, она тянется к моим к губам, чтобы заставить меня замолчать, но я отвожу голову и продолжаю говорить.
— Ты думала, я смогу уйти и забыть о тебе? Как ты могла такое подумать? Разве ты не понимаешь, что для меня вечно гореть в аду — менее суровое наказание, чем жить без тебя?
— Тише, — молит она.
— Охвативший тебя огонь до сих пор горит в моем сердце.
— Ну пожалуйста, перестань, — шепчет она.
— Нет! Почему же? Как я могу?
— Умоляю тебя, перестань, пожалуйста.
— Они угрожали твоей семье? Дело в Кейване? Его грозились отобрать? Скажи мне правду.
— Прошу тебя, перестань, ну пожалуйста… — умоляет она сквозь рыдания.
Я слушаю, как она плачет. У меня будто кто-то вырывает сердце из груди. Я переполнен раскаянием и умоляю ее простить меня. Я пытаюсь объяснить, что у меня в душе — извержение вулкана и укротить его пока не удается.
Она близко наклоняется ко мне и вытирает ладонями слезы с моих щек, а потом быстро отодвигается. Я объясняю ей, что никак не мог нарисовать без нее свое будущее и оно представлялось мне обширной бесплодной пустыней, где я просыпался бы каждое утро, не беспокоясь о том, светит ли солнце, идет ли дождь, рано сейчас или поздно, зима на дворе или лето. Я просил Бога забрать меня к себе, положить конец жизни, не имеющей более смысла.
Она проворно прикусывает кожу между большим и указательным пальцами со словами:
— Не говори так!
А потом разражается горькими рыданиями.
— О боже! Что я делаю? — говорю я. — То, через что ты прошла, дорогая моя, в сто раз хуже того, что вытерпел я. Прости мою эгоистичность.
— Нет, нет, нет! Прошу тебя, перестань говорить такие вещи!
— Твоя походка, твои движения, твои глаза, то, как минуту назад ты почесала голову, — все говорит о том, что ты моя Зари.
— Остановись!
— Дай мне обнять тебя, дай почувствовать, как твое тело прижимается ко мне. Скажи мне, что нас ничто никогда больше не разлучит.
— О господи, прости меня, — всхлипывает она. — Нельзя было допустить, чтобы все зашло так далеко.
— Я хочу лишь, чтобы ты пообещала, что никогда больше не сделаешь ничего подобного!
— О Боже, помоги мне. Прошу Тебя, помоги мне!
— Чего ты боишься?
— Ну пожалуйста, Господи. Мне так жаль.
— Почему тебе жаль? — начиная прислушиваться, спрашиваю я.